Кенди остановилась, прикусывая нижнюю губу, не зная, что этот жест раздул в нем еще большее пламя соблазна. Значение во взгляде Терри было определенным. Девушка не смогла отказать его взгляду и скользнула рукой к лентам из французского кружева, поддерживающим ее ночную рубашку, полностью оголяя изгибы груди, еще белоснежнее во мраке ночи и свете огня. Оставив сорочку на талии, девушка начала проделывать то же самое с оставшейся частью одежды.
Терренс старался оставаться спокойным. Его жена могла очаровать любого одной лишь улыбкой. Но видеть ее полураздетой было для него за пределами очарования. Минуту Терри сомневался, сможет ли он дольше сопротивляться этому восхитительному мучению взгляда, не касаясь ее. Тем не менее, он решил подождать, когда ее руки начали опускать сорочку. Ее ночная рубашка снизилась до бедер, позволяя увидеть ему самый белоснежный живот и затем все остальное; в конце концов, сорочка упала к ее ногам, раскрывая ее полную наготу.
На секунду они оба пребывали в напряжении. Она сражалась против силы того мгновения, в которое рисковала потерять сознание; он наслаждался ее стыдливостью, распространившейся по каждому миллиметру ее тела, и наблюдал за ее взволнованным дыханием. Юноша подумал, что в определенной форме эта детская стыдливость, которая все еще была ей присуща, несмотря на то, что их связь перестала быть платонической, возбуждала его сильнее, чем опытная позиция других женщин. Скромность Кенди пробуждала в нем желание каждый раз соблазнять ее и, в свою очередь, оказываться соблазненным.
- Давай это делать более справедливо, - сказал Терри, вставая, но не приближаясь к ней.
С ритмом более быстрым, чем ее, юноша снял с себя черный пуловер, оставляя обнаженным торс. Потом он задержался, изучая ее лицо.
- Ты не должна отводить взгляд, - приказал он ей, не приближаясь. Тогда Кенди направила свой взгляд от софы к Терри.
Он наблюдал за скрытым миганием ее зеленых глаз, когда звук металлической пряжки его ремня отозвался эхом в тишине. Его брюки упали на пол, и она могла не только изумляться его сильным ногам, но и подтвердить, что то, что она только что делала, вызвало в его теле естественный эффект. Кенди почувствовала, как уже известное ей тепло начало распространяться по всему телу. Если он захочет взять ее прямо сейчас, она была готова. Но у юноши были другие планы.
Руки Терри освободили его от последнего предмета одежды, который покрывал его тело, пока глаза Кенди смотрели на часть его тела, твердую и готовую для любви. Воспользовавшись ее оцепенением, он на шаг приблизился к ней, все еще смотря на свою обнаженную жену и слегка дрожа в предвкушении того, что вскоре произойдет.
- Когда я поцеловал тебя в Шотландии, - сказал он, удивляя своим выбором темы в данный момент, - это был твой первый раз, правда? - спросил он, приближаясь к ее лицу.
- Да, - пробормотала она, чувствуя, как рука Терри коснулась ее щеки лаской, такой возбуждающей и такой интимной.
- И в день нашей свадьбы, около алтаря... это было вторым разом в твоей жизни, когда тебе поцеловали?
- Да, - повторила она хриплым голосом.
Заключение было простым.
- Тогда ты хочешь сказать, что только я... - начал он говорить, но не смог закончить. Губы Кенди, приоткрытые с прерывистым дыханием, были приглашением, которому он уже не мог сопротивляться. Поцелуй был страстным, обнаженные тела прижались друг к другу, губы объединились в долгом обмене влажной мягкости и в душевном волнении, которое отчаянно росло.
Поцелуи следовали один за другим, обмениваясь мягкими и легкими укусами, смакуя губы и каждый угол их рта. Кенди полностью отдалась ласкам своего мужа, которые он дарил ей нежно, но страстно и почти тоскливо. В своем коротком опыте она изучила, что Терри нравилось главенствовать в этом любящем обмене с той же пылкостью и излишком, с которым он делал это сейчас. Так что в этот момент у нее не оставалось другого выбора, чем позволить ему брать себя, не оспаривая его ласки. Когда он был зажжен, поцелуи Терри стали более страстными, вынуждая ее полностью открывать свой рот, лаская друг друга, постоянно менять положение, исследовать каждый уголок рта, кусая и лаская с тревожным волнением обладания и контролирования. Он долго целовал ее, но неожиданно он прервал свой поцелуй и вновь посмотрел ей в глаза.
- Скажи мне... - попросил он, - скажи мне, что я был единственным.
- Что ты хочешь услышать? - ответила она вопросом на вопрос, стараясь контролировать волнение, которое он вызвал в ней. - Ты хочешь, чтобы я тебе сказала, что ты любовь всей моей жизни, и что никто не мог овладеть моим сердцем так, как сейчас обладаешь им ты? Или тебе просто достаточно знать, что мои губы и все мое тело было только твоим? - спросила блондинка.
- Я хочу обе эти вещи и даже больше, - ответил он, заставляя ее передвигаться к постели, но не прекращая ее обнимать. - Той ночью, когда ты кормила маленького Натана, такого же белокурого как ты, на минуту я представил себе, что этот ребенок был нашим. Я едва могу дождаться того, чтобы увидеть тебя беременной и наслаждаться уверенностью, что существо в тебе мое, потому что ты моя и только моя, - объяснил он, как укладывая ее на постель. Она также раскрыла ему сущность своих чувств.
- Я также хочу иметь в себе твоего сына, - призналась она.
- Когда?
- Для этого нужно время.
- Сколько?
- Мы должны подождать, по крайней мере, пару месяцев... еще не прошло и одного с первого раза как...
- ... как я сделал тебя своей женой, - завершил он, теряя интерес к разговору и начиная отмечать свою территорию поцелуями.
Ласки и поцелуи настойчиво следовали друг за другом. Терри почувствовал, что тело Кенди содрогалось под его ртом и руками. Слух его наслаждался пением стонов, душивших ее. Сознание того, что она принадлежала ему, отданная его ласкам, что голос Кенди изменился в возбужденной одышке, - все это вызвало в Терри взрывной эффект. Как никогда раньше, он почувствовал, что этой ночью его прикосновения привели девушку к новой границе, где ее тело уже не контролировало сознание. Ее расслабление было полным. Эта восхитительная достоверность повторно оживила в его памяти прихоть, которую он до сегодняшнего момента не осмеливался удовлетворить. Он хотел, чтобы она была готова воспользоваться этим так, как сделал бы это он. Смиренная и подрагивающая, какая она и была, - этот момент казался совершенным.
Затерянная в бреду, Кенди почувствовала, что губы Терри, наконец, оставили ее грудь, почти переполненную возбуждением, и снизились до живота, а потом, к ее немалому удивлению, дошли до ее женственности. До того, как она могла понять, что происходило, губы Терри окутали ее, в то время как из ее горла выскользнули стоны удивления и наслаждения.
Кенди задохнулась, поняв, что он дает ей другой первый поцелуй, бесконечно сокровеннее и вызывающий беспокойство. Равно так, когда он в первый раз брал ее губы, Терри не удовлетворился лишь поверхностным поцелуем, и вскоре углубился в секреты ее тела со всей своей страстью, которая в нем была. Потом, понятие времени, пространства, добра и зла исчезло, пока Терри поднимал свою жену на вершины неизвестного ей наслаждения, одновременно получая удовольствие от обладания телом Кенди и от удовольствия, которое испытывала она.
Терри не медлил с тем, чтобы вознести Кенди на самый пик чувственного опыта, но все же в конце он принял решение полностью овладеть ею и утолить свое желание. Когда она еще содрогалась на вершине второго пика, он, не сказав ни слова, потребовал свое супружеское право. Они уже не нуждались ни в сигналах, ни в согласии друг друга. Перед тем как мягко падать с вершины, на которую он ее принес, Кенди вновь почувствовала своего мужа в себе. Не думая, девушка полностью отдалась ему и соединилась с ним в исступлении момента.
Слушая его стоны, чувствуя его волнение из-за обладания ею бесчисленное количество раз и иногда слыша его хриплый голос в свободных фразах, Кенди поняла, что даже в этом моменте, когда он доминировал и обладал ею, он принадлежал ей. Это было не в первый раз, когда они занимались любовью, но новая уверенность наполняла ее; чувство, совершенно не похожее ни на какое другое, чувство посреди страстного безумия, в котором она была уверена, как она не могла быть с другим, так и он не был способен быть с другой.
С этой последней связной мыслью, девушка сдалась, чтобы, в конце концов, встать на одну дорогу с Терри. Он позволил испустить своему горлу четыре длинных стона и потом упал на нее, удерживая своей вес на локтях, так как, несмотря на то, что он был стройным, он был высок и, следовательно, слишком тяжел, чтобы позволить себе полностью лечь на девушку.
- Никогда не бойся, что кто-то другой сможет занять место, которое принадлежит тебе в моей душе и теле, - услышал он, как она шептала ему на ухо, слабыми движениями пальцев лаская его спину. - Ты единственный.
После этого он уже ничего не мог услышать, так как уснул у нее на груди, и вскоре она присоединилась к нему, бессознательно падая в руки Морфея.
Не прошло еще и года. Элиза ждала и следила за всем с необычайным терпением. Брат с сестрой долго беседовали о том, какую месть они предпримут, и после множества разногласий они все-таки пришли к обоюдному согласию. Несмотря на то, что Элизе всегда нравились элегантные западни, в этот раз она должна была признать, что надо было действовать быстрее и решительнее, но не тем способом, который планировал Нил. Вводить в курс посторонних людей было уже опасно.
Они перебирали одну возможность за другой, и так еще долго продолжалось. Иногда Нил падал духом, увидев, сколько препятствий было у него на пути, и каждый раз чувствовал, что его цель становиться с каждым днем все более недостижимой. Однако Элиза занялась тем, что постоянно подпитывала ненависть своего брата, раздувая огонь его нездоровой страсти, чтобы тот не отказался сотрудничать с ней. Каждый раз, когда он был в подавленном настроении, Элиза вновь оживляла тему и воодушевляла своего брата, когда предложила ему все-таки использовать в их плане еще одного человека, чтобы он следил за каждым движением Кенди.
Элиза знала, что ей необходима информация, чтобы добиться, чего она хотела, и это была дополнительная превосходная возможность поддерживать одержимость своего брата. Она поручила одному из своих людей продолжать следить за Гранчестерами, и, если возможно, делать фотографии жены актера. Каждую неделю Элиза получала конверт с докладом о действиях Кенди и фотографии. Элиза изучала информацию, а Нил рассматривал фотографии с болезненной смесью ненависти, ревности и желания. Элиза думала, что фотографии наилучшего качества поддержат жизнь пламени мести в сердце ее брата.
В марте газеты напечатали известие, что жена Терренса Гранчестера беременна. Это был особенно сильный удар для Нила, который замкнулся в своей комнате на несколько дней и не хотел никого видеть, даже Элизу. Даже если у Нила оставались еще какие-либо сомнения относительно подлинности брака, то они таяли с каждой неделей из-за фотографий, которые им посылали, так как они показывали бесспорные изменения в теле Кенди. В той же пропорции, в какой рос живот девушки, сердце Нила пропитывалось все большей и большей мрачной ненавистью; безрассудной и ужасной ненавистью к существу, которое Кенди носила у себя под сердцем, и к мужчине, зачавшего это существо. Элиза со своей стороны всегда ненавидела Кенди, но она еще сильнее возненавидела ее за то, что она была причиной несчастья ее брата и за то, что она имеет все, что Элиза не смогла получить.
Трудно ждать, когда сердце переполнено ненавистью, особенно, когда сын Гранчестеров уже родился. Нил хотел похитить это существо и немедленно утолить свою ненависть раз и навсегда. Элиза предпочла выждать. В конце концов, одним сером утром в ноябре девушка получила известие, которое дало сигнал, что им уже пора действовать.
Уильям Альберт Эндри объявил семье, что уезжает в длительное путешествие, чтобы сначала продать некую собственность семьи Эндри в Мексике, а потом заехать в Южную Америку. Элиза никого в этом мире не боялась так, как Альберта. Она боялась его силы и ума. Она знала, что дядюшка наблюдал за ней. Если она допустит малейшую ошибку, она не сомневалась, что Альберт уничтожит ее. Известите о его отъезде было тем, чего она так ждала.
Однако оставалось еще другое препятствие, и это был Терренс. Он поддерживал абсолютную бдительность относительно своей семьи и был достаточно зорок, чтобы раскрыть намерения Леганов, если бы они действовали, не думая. Однако Нил и Элиза были хорошо осведомлены о его слабости и могли воспользоваться ею.
Работа Терренса вынуждала его каждый декабрь уезжать на несколько недель. Кенди не могла поехать с ним, так как их сын был еще слишком маленьким, чтобы перенести это путешествие. Однако, когда он вернется в Нью-Йорк, он вместе со всей своей семьей отправится в Лейквуд, где они проведут рождественские праздники.
Факт того, что Терри был за пределами Нью-Йорка, не подразумевал, что Кенди оставалась одна. Дом был полон слуг, включая вездесущего шофера и эскорта, который постоянно охранял Гранчестеров. Кенди ненавидела чувствовать себя под наблюдением, но только в этом единственном случае Терри не удовлетворил просьбу своей жены.
19 декабря было последним днем, когда слуги оставались в доме. Равно как и предыдущем году, Гранчестеры давали своим служащим двухнедельные выходные и закрывали дом до своего возвращения в январе. Кенди страстно желала поскорее увидеть мужа и считала дни до его возвращения, готовясь пока к отъезду и выплачивая деньги служащим.
Терри должен был вернуться вечером двадцатого декабря до того, как все слуги разъедутся по домам. Они проведут ночь в доме и на следующий день рано утром отправятся в Иллинойс. В канун возвращения Терри Кенди обдумывала, все ли она подготовила. Чемоданы были собраны, мебель покрыта материей, внутренний сад дома расчищен и не нуждается в заботе. Все было готово.
На следующее утро Элиза из окна своего автомобиля наблюдала за Кенди, как та с ребенком выходила из машины в сопровождении Гарри. Этот визит в дом Элеоноры Бейкер Кенди наносила регулярно, каждую неделю. Элиза знала, что Терри вернется этим же вечером. Ей было нелегко получить эту информацию.
Человек, с которым Элиза договорилась следить за Гранчестерами, устроился в строительную бригаду, которую Гранчестеры наняли сделать кое-какие изменения в своем доме, когда узнали, что скоро станут родителями. За четыре недели этого ремонта человек предоставил Элизе план дома и все подробности деятельности Терри.
Вот так Элиза узнала о планах Гранчестеров. Казалось, Терри все предусмотрел. Согласно его плану, Кенди и ребенок никогда не оставались одни, даже когда его не было рядом. Элиза и Нил приехали в Нью-Йорк в надежде, что за эти дни что-нибудь изменится, но, к их большому разочарованию, у них не было ни малейшей возможности осуществить то, что они задумали: похитить девушку и ее сына.
Ее посещения матери Терри вошли в привычку, и Элиза сейчас могла наблюдать, как Кенди в светлом пальто выходила с ребенком из дома Элеоноры Бейкер. Зимний холод заставил ее надеть перчатки, а вуаль ее шляпы покрывала лицо. Ребенок также был укутан в шерстяное одеяло.
Шофер был в своем репертуаре, бдительно наблюдая за ней. Эскорт в другом автомобиле тоже следил за ней, пока она садилась в машину. Кенди вернулась домой без малейших проблем, и Элиза пала духом.
Тем не менее, в следующие часы произошло что-то невероятное. Терри не приехал, как планировалось. Шофер, поехав встречать своего хозяина на станцию, вернулся один. Элиза и Нил не знали, что думать и прибегли к информации своего человека в доме Гранчестеров.
Новости, которые они получили несколько часов спустя, были очень обнадеживающими. Поезд, в котором ехал Гранчестер, задерживался из-за обильного снегопада, и это гарантировало, что он вернется только, по крайней мере, через двадцать четыре часа. Несмотря на это происшествие, Кенди не захотела менять свои планы относительно слуг. Хозяйка дома настояла, чтобы все ушли на свои выходные, как и планировалось; она оставила в доме только Гарри и Люси.
- Это то, чего мы ждали! - воскликнула Элиза, когда шпион ей все рассказал.
- Я не понимаю, чему ты радуешься. Этот Гарри все еще в доме, - ответил Нил без особого энтузиазма.
- Но мы можем заставить его на время покинуть дом, - ответила Элиза. - Только мне надо, чтобы ты выполнил мое последнее поручение. Ты сказал, что у Гарри есть старая тетя, которая живет одна в Нью-Джерси, правда?
- Да, мисс, - ответил человек, стоявший напротив Элизы.
- Тогда, этим вечером в девять часов ты позвонишь Гранчестерам и позовешь Гарри. Когда он подойдет к телефону, ты скажешь ему, что звонишь от имени его тети из больницы Плайнфилд. Ты скажешь, что старуха упала, и сейчас в больнице. Это заставит шофера немедленно отправиться в Нью-Джерси. Ему потребуется, по крайней мере, часа четыре, чтобы съездить туда и вернуться обратно.
Пока Нил слушал свою сестру, на его лице начала медленно появляться улыбка. Он должен был признать, что его сестра действительно была гениальна. Для него было удачей, что она была на его стороне.
- Когда ты позвонишь, ты снова придешь сюда, к нам, - продолжала девушка, медленно расхаживая по комнате. - Ты возьмешь деньги и уедешь из страны. Ты не должен возвращаться в Америку следующие пять лет. Ты не знаешь ни меня, ни моего брата. Понятно?
- Понятно, мисс, - уверил ее человек.
- Сейчас уходи, - сухо приказала Элиза и не сказала более ни слова до тех пор, пока человек не покинул комнату.
- Я едва могу поверить в нашу удачу, сестренка, - сказал Нил, поняв, что его сестра расслабилась, так как они действительно остались наедине.
- Да, но нам будет лучше немного изменить наши планы для большего спокойствия, - сказала она, садясь на стул.
- О чем ты?
- Мы не будем похищать Кенди. Мы только унесем ее ребенка, - ответила Элиза, злобно улыбаясь.
- Но мы так не договаривались! - крикнул Нил, и Элизе сразу стало смешно при виде недовольного выражения лица своего брата.
- Если мы похитим Кенди, то она рано или поздно нас узнает. Она может ускользнуть в любой момент, и это будет для нас крайне опасно. Зато с ребенком мы не подвергаемся этому риску, - объяснила Элиза, очарованная неудовольствием своего брата. Элизе нравилось играть с чувствами людей, даже если эти чувства принадлежали ее брату.
- Но ты обещала мне, что Кенди будет моей! - отчаянно крикнул Нил, и его неудача встретилась лишь с шутливым взрывом смеха Элизы.
- Только это имеет для тебя значение, правда? - спросила она, вставая со стула и приближаясь к брату до тех пор, пока она не приблизилась настолько, чтобы прошептать ему на ухо: - Ты только думаешь развлечься с ней, Нил? Я не ошибаюсь? Не беспокойся, у тебя будет эта возможность. Проклятого шофера не будет долгое время. А кухарка спит в задней части дома. Кенди будет совсем одна, ты понимаешь?
- Но она, я уверен, закричит. Ты знаешь, что она может быть хищным зверем, - возразил Нил, еще недовольный этой идеей.
- Она не сделает это, если ты пригрозишь ей ее ребенком. Ей придется полностью уступить тебе и поддаться тому, что придет тебе в голову.
- Ты не думаешь, что она все равно узнает меня, когда я... - задумчиво спросил Нил.
- Нет, если ты скроешь свое лицо и изменишь голос. Потом, после того как ты развлечешься с ней, ты ударишь ее и оставишь ее без сознания. Когда она очнется, будет уже поздно, а мы будем ехать в Бостон, где предполагается, мы навещаем мою подругу Мари Энн.
- Ты гениальна, Элиза, - сказал Нил, в конце концов, улыбаясь. Если их все же заподозрят в похищении ребенка, то у них будет идеальное алиби. Мари Энн Макфаддин была хорошей подругой Элизы, готовой лгать ради нее. И этом случае она скажет, что Леганы были у нее тем вечером, когда произошло похищение.
В гостиной парила одна лишь тишина. Огромное рождественское дерево освещало полумрак. Двое в темной одежде и закрытыми лицами проскользнули в дом. У них это не вызвало никаких затруднений, так как их человек сделал им дубликаты ключей.
Не поднимая шума, они поднялись по лестнице. Никто не мог даже представить себе, что в доме находилась пара проходимцев с ужасными намерениями. За минуту они добрались до верхнего этажа. Ночь была спокойна.
Уже наверху они следовали подробному описанию плана дома. Первая комната была гостиной, следующие три спальни для гостей и последние две главные спальни. Направо спальня хозяина дома, налево хозяйки и следующая комната была прямо спальня их сына. Рыжеволосая девушка знаком головы сказала своему напарнику, что она направляется в комнату ребенка. Мужчина, чье лицо было почти скрыто, улыбнулся победным оскалом.
Когда Элиза вошла в комнату, Нил, глубоко дыша, все-таки решился осторожно открыть дверь, где в этот момент спала Кенди. Дверь моментально открылась, и глаза юноши столкнулись с темнотой; он постарался привыкнуть к ней и потом увидел неясные силуэты мебели в спальне. Огонь в камине уже потух, но в комнате было тепло. Нил подумал, что ему не надо большего тепла, чем он скоро получит от тела, которое так страстно желал с давних времен.
Взгляд его дошел до постели. Балдахин из газа был прикрыт, но все же он смог разглядеть силуэт за прозрачным материалом. Нил, не создавая шума, приблизился к постели. Он не хотел будить Кенди до того момента, когда он неистово бросится на нее. Он жаждал вновь увидеть в этих зеленых глазах страх, который он видел в тот вечер после концерта. Только на этот раз Гранчестер уже не сможет защитить ее.
Он раздвинул занавески, но далее не двинулся. В своем разуме, он уже наслаждался темным удовольствием овладения ею. Он жаждал этого момента более двух лет, и сейчас он был в преддверии удовлетворения своих желаний. Он помнил, что все началось в тот раз, когда она спасла его от уличных хулиганов и потом завязала его рану своим платком. Тот неожиданный жест в первый раз раскрыл ему глаза на то, что она была красива, а он так долго не замечал этого.
Лицо, возможно, было несовершенно, но носик был смело вздернут; она одновременно была грациозна и непочтительна. Ее глаза всегда блестели, и он хорошо знал, что ее взгляд мог быть гордым и вызывающим, но, пока она завязывала его рану, ее глаза, как никогда ранее, смотрели на него с добротой. То было началом его погибели. Он хотел, чтобы она всегда так смотрела на него, и думал, что ради этих глаз он готов был сделать все.
Потом он начал издали следить за ней, и тогда он увидел, как она улыбается своим друзьям. Губы Кенди в одной из этих сладких улыбок превратились в его новую одержимость, которая потом перешла в жгучее желание поцеловать ее. Отсюда появились мысли о ее фигуре, о том, что ее кожа была бела как снег, что бедра, скрытые под юбкой, округлы, и ее грудь пылала изобилием. Однажды ночью он желал, чтобы она вошла в его спальню и разделась перед ним, позволив потом ему обладать ею, как ему заблагорассудится. Проснувшись, он понял, что желал Кенди, но не сможет ее получить, не женившись на ней.
Поэтому он решил жениться на ней, но его планы разрушил этот проклятый Гранчестер. И сейчас он хотел мести. Он хотел, чтобы она была его женой, и овладеть ею как джентльмен, но она этого не приняла. Сейчас же он взял бы ее неистово, причиняя ей боль и унижая ее, угрожая ей жизнью ее ребенка, если она молча не подчинится его желаниям; он обладал бы ею, унижая честь своего соперника, и если удача поможет ему, то она забеременеет от него и родит сына, который всегда будет напоминать ей о тяжком оскорблении и потере другого сына, которого она никогда бы не увидела.
Возбужденный своими нездоровыми мыслями, Нил знал, что момент настал, и, глядя на силуэт под простынями, он расстегнул молнию брюк. Он бросился на нее, понимая, что природа предоставила ему необходимую силу, чтобы властвовать над своей жертвой. Однако он сильно удивился, когда первая попытка сопротивления была намного сильнее, чем он ожидал.
- Спокойно или мой напарник убьет твоего сына!.. - сказал Нил, но до того, как он смог продолжить, он получил сильный удар в нос. В замешательстве он мог только увидеть пару разъяренных ясных глаз, которые блестели в темноте, в то время как на него сверху сыпался дождь из ударов. Следующее, что он помнил, это то, что он уже лежал на полу со связанными руками и слышал до боли знакомый голос.
- Что ты, ублюдок, возомнил о себе? Ты думал, что можешь своими грязными руками дотронуться до моей жены? - слышал он глубокий голос, который Нил наконец узнал, понимая, что на самом деле он переживал самый худший из своих кошмаров.
- Э... Эли.. Элиза, - бормотал он, чувствуя собственную кровь.
- Твоя мерзкая сестра была довольно аккуратна, - ответил Терри, поднимаясь, закончив связывать Нила. - Через несколько минут сюда приедет полиция, чтобы забрать вас.
- Это будет позор для всей семьи, но я не пошевелю и пальцем, чтобы это исправить, - неожиданно услышал он второй голос, из-за которого кровь Нила застыла в венах. Это был голос Уильяма Альберта Эндри.
Во время расследования Леганы поняли, что в западню, которую планировали, они попали сами. Альберт не поехал в Южную Америку, как говорил; после продажи кое-какого имущества в Мексике он сразу же вернулся в Соединенные Штаты и остановился в доме Гранчестеров, никому не говоря о своем приезде. Все то время, которое отсутствовал Терри, Альберт был с Кенди.
Человека, которого Элиза наняла следить за Гранчестерами, был подставным шпионом. Инициатором всей этой игры был сам Уильям Альберт, который сделал так, что Элиза договорилась с человеком, который на самом деле работал на Альберта и на Гранчестеров. Все что он передавал Леганам, была часть задуманной Альбертом западни.
Терри вовремя приехал в Нью-Йорк, но вместо того, чтобы войти в дом через парадный вход, он вошел через заднюю дверь без Гарри и без чемоданов. Шпион знал об этом, но ничего не сказал Леганам. Терри и Альберт позволили Гарри уйти, понимая, что это было только придуманным Элизой и Нилом трюком, чтобы Кенди осталась в доме в компании лишь одной кухарки. Конечно, Кенди спала не в своей спальне, а в охраняемой эскортом комнате, а ребенка даже не было в доме, - тем вечером Кенди оставила его в доме матери Терри, чтобы не подвергать риску. Остальное было лишь вопросом времени. Альберт ждал Элизу в комнате ребенка, и как только она туда зашла, он заткнул ей рот. Для Терри было делом чести самому разобраться с братом Элизы. Заявления шпиона было более чем достаточно, чтобы обвинить Леганов, но вдобавок к этому полиция нашла того, кто напал на Кенди в парке. И этот человек сразу же выдал своего нанимателя, указывая на Нила. Приговор для Нила был суровым, так как никто из семьи не пришел ему на помощь, и для Элизы наказание было не мягче, так как остаток всей своей жизни она должна была провести в загородном доме в Лейквуде, без какого-то ни было общения с высшим обществом, что для нее было хуже, чем настоящая тюрьма. Леганы навсегда были нейтрализованы, и Кенди с Терри продолжили жить со спокойствием, с которым могут жить два темпераментных и любящих человека. Понимая, что ничто не является совершенным, а если и совершенно, то должно быть очень скучным, мы можем быть уверены, что Кенди и Терри попадали во множество западней, но единственное, о чем они не сожалеют, это то, что они попали в западню любви.
Конец
|
