- Это было ночным кошмаром?.. Все было таким реальным!.. Нил делал мне больно.... Я звала тебя.... Он хотел... - сбивчиво объясняла она, запутавшись в образах ночного кошмара, и все ее фразы тонули в рубашке юноши.
- Забудь об этом, веснушчатая, - ласково говорил он ей. - Нил не сможет дотронуться до тебя даже взглядом. Пока я жив, он не сможет сделать этого, - голос Терри внушал спокойствие, но сам он был беспокоен и изумлен. - "Она звала меня в своих снах! Она меня звала!" - недоверчиво повторял юноша.
- Я глупая, - сказала Кенди, стараясь успокоиться. - Но эти ужасные кошмары не оставляют меня в покое.
- Кенди! - пробормотал Терри, только что узнав, что она страдала от плохих снов.
Не думая, Терри поддался своим чувствам, беря руками лицо девушки и теряясь в зеленом взгляде. Тогда он вспомнил, что когда был еще ребенком, ему нравилось выходить после дождя в сад и смотреть на зеленые листья деревьев, покрытыми каплями прошедшего дождя. Заплаканные глаза Кенди были еще красивее, чем его воспоминание. Девушка не сопротивлялась этому жесту, такому же интимному, как и ласковому.
- У тебя несколько раз были ночные кошмары, Кенди? - спросил он, нежно лаская щеку девушки. Кенди ответила слабым кивком головы, выдавая то, что она хотела скрыть. Тем не менее, взгляд Терри был таким нежным, что она не смогла ему солгать.
- Неважно. Я в порядке, - ответила она и почувствовала, что ее голос был не таким уверенным, как ей хотелось, но ей было невозможно держаться уверенной, когда Терри так нежно обращался с ней. До того, как девушка могла бы обдумать свои действия, ее пальцы начали едва ласкать левую руку Терри, которая все еще поддерживала ее лицо.
- Для меня важно, - шептал Терри, осведомляясь, умышленно ли она коснулась его. Но горечь в его душе была слишком большой; даже, несмотря на удовольствие от ее прикосновения, он не мог перестать чувствовать себя виноватым. - Если бы я сделал все, как положено, то ты бы сейчас не страдала, Кенди, - добавил он, опуская взгляд. - Этим утром в полиции, я только убедился в этом. Я не смог защитить тебя и не был с тобой, когда ты в этом больше всего нуждалась, - осмелился сказать он, понимая, что, несмотря на то, что он так хотел затеряться в радости их объятия, ему было необходимо все разъяснить в этот справедливый момент. - То состояние, в котором ты была, и эти ночные кошмары... Только я в этом виноват, но больше всего я виноват в том, что этот негодяй напал на тебя.
- О чем ты, Терри? - удивленно спросила она, вынуждая его смотреть ей в глаза.
- Тебе было... плохо... ты была удручена... и это было из-за меня, - ответил он, смотря в огромные зеленые глаза, блестевшие в темноте. - Той ночью... перед моей поездкой... я не...
- Той ночью я тоже была глупа, - прервала она его, отклоняя глаза и отстраняясь от него. - Я не о чем другом не думала.
- Уверен, ты думаешь, что допустила большую ошибку, предоставив мне свободу, которой я не заслужил, - также прервал он ее, превратно истолковывая значение ее слов и чувствуя расстояние между ним, как естественный сигнал недовольства Кенди.
- Что ты говоришь? Это я ранила твои чувства, - утверждала она. - Твое письмо все разъяснило.
- Письмо! Бог мой, даже не упоминай о нем! Я написал в нем столько вещей, которые на самом деле не такие, - ответил он, хмурясь и беспокоясь при упоминании бесполезных решений, выраженных в этом письме.
- Я так не думаю, - возразила она, отделяясь от него еще больше и давая понять, что она хотела встать с кровати. Юноша, в свою очередь, встал и на минуту отвернулся. Кенди молча поблагодарила его и накинула на себя халат. Она понимала, что настал момент для трудного разговора, но его бы не произошло, если бы она осталась в объятиях Терри, так как физический контакт между ними не позволял ей ясно думать.
Терри терпеливо надеялся, что она готова к этому разговору, потому что в конце его слов она уже не хотела обнимать его, как только что это делала.
- Мне кажется, что ты был во многом прав. Ты знаешь... - начала она, давая ему сигнал, что он может повернуться. Кенди понимала, что настал момент воспользоваться советами старушки, и это ее беспокоило. Стараясь успокоиться, девушка направилась в угол спальни. Она с душевным волнением посмотрела на желтые розы, стоявшие в вазе. - Мне кажется, между нами остались еще кое-что недосказанное.
- Я сказал слишком много, - ответил молодой человек, все еще не понимая, куда она клонит. - И самое худшее, что я не только это сказал, но и написал. Я тебя очень прошу забыть об этом письме.
- Терри, то, что ты сказал, не важнее того, чего ты не сказал... и ко мне это также относится. Терри, ты что-то чувствуешь ко мне за пределами сказанного и если ты будешь искренним, я тоже открою, что чувствую к тебе, и это не то, что ты подумал той ночью.
"Ты что-то чувствуешь ко мне... " - думал он и внутренний голос говорил ему, что он был прав в своих предположениях. Он, несомненно, любил Кенди, но еще и чувствовал к ней нечто, что за пределами болезненного отказа и его жара. Сердце его затвердело, когда он понял что запутался в своих противоречивых чувствах. Он любил Кенди больше жизни, и горькое чувство одиночества из-за ее отказа омрачало его любовь. Решая, признаваться ей или нет, юноша несколько минут молчал, пока она смотрела на него с душевным волнением.
- Ты права, - ответил он через несколько минут. - Но я не уверен, что ты захотела бы услышать, то, что я хочу сказать.
- Я думаю, у нас нет другого выбора, Терри. Скажи мне все сразу, и я обещаю тебе, что взамен я тоже скажу тебе правду, - ответила она, думая, сможет ли она выполнить свое обещание.
Все еще раздумывая, сможет ли она углубиться в ту ожидающую серию признаний, Кенди присела в кресло, стараясь казаться спокойной и расправляя халат, чтобы прикрыть ноги. Между тем Терри ходил по комнате, ничего не говоря. В тишине спальни можно было услышать лишь тихий скрип его ботинок. Девушка наблюдала за ним, но он не осмеливался смотреть на нее, но было очевидно, что внутри он сражался с самим собой. Молчание было длинным, тяжелым и невыносимым. Кенди, сидя в кресле, нервно теребила шелковый халат.
Терри со своей стороны просматривал свои решения, принятые, когда он ездил верхом этим вечером. Он сам решил, что должен объяснить ей все, однако сейчас, когда она сама его об этом попросила, он чувствовал, что желудок его свернулся от замешательства и болезненных чувств. Молчание продолжалось до тех пор, пока стало невыносимым.
- Ты забыла меня! - сказал он, наконец, поднимая голову. Проникающий взгляд Терри смотрел на нее со злостью, - Все то, что между нами было: в колледже и после, любовь, мечты, которыми мы делились; все то о чем мы не смели заговорить все эти месяцы, ты так быстро забыла об этом, Кенди, как будто я для тебя никогда не имел никакого значения, - пробормотал он, желая знать, не станет ли еще хуже от его искренности.
- Забыла? - спросила Кенди, не верившая своим ушам.
- Ты хочешь знать, что произошло со мной, когда мы расстались? Ты хочешь знать, почему я действительно бросил работу и исчез на месяцы? - продолжил он, начиная нервно ходить по комнате. - Позволь мне сказать, что я превратился в алкоголика, и ты хочешь знать почему? Из-за тебя! Черт побери, это было только из-за тебя, из-за моей трусости, из-за моей нерешительности и из-за этого проклятого чувства долга! Я хотел тебя забыть, но не смог и не знал, что делать с этим, когда понял, что ты уже забыла меня.
Кенди сидела с мертвенно-бледным лицом. Она очень хорошо знала, что в то время, когда Терри ушел из театра и переживал мрачный период, он не мог гордиться этим. По его разговорам она догадалась, что в те месяцы он слишком увлекся алкоголем, но она никогда не могла себе представить, что это случилось из-за того, что он ее потерял. Знать, что он страдал из-за этого разрыва, было ударом, к которому она не была готова.
- Терри, я...
- Ничего не говори, Кенди, - резко прервал он ее. - Это не твоя вина. Я делал все, чтобы забыть тебя. Это было из-за тебя, но все же это не твоя вина... Я запутался и тогда подумал, что алкоголь был бы идеальным решением... но я ошибался. И это заставил меня понять Альберт.
- Альберт? - удивленно спросила Кенди. - Какое отношение он имеет ко всему этому?
- Я тебе объясню, - продолжил он, понимая, что ему придется углубиться в еще более болезненные воспоминания. - Я покинул Нью-Йорк и приехал в Чикаго, чтобы увидеть тебя, но, приехав, я понял, что ты не примешь меня из-за Сюзанны. Я начал пить все больше и больше, понимая, что не могу ни начать искать тебя, ни вернуться к Сюзанне. Ты уже знаешь, какой я, - добавил он, грустно улыбаясь. - В один из тех дней я сильно напился в одном баре. И случайно встретил Альберта. Кажется, наша дружба начала помогать нам встречаться в таких местах. Тогда он уже восстановил память и узнал меня. Мы поговорили... Однако до этого я был слишком пьян, но после хорошего удара кулаком и ведра воды я отрезвел. И тогда он заставил меня понять, что я не могу так дальше жить: деградируя таким образом... потом он сказал мне, что я должен был подражать твоему примеру.
- Моему примеру? - спросила Кенди, вспоминая то, что она сама чувствовала себя такой несчастной и удрученной из-за разрыва с Терри, и, понимая, что она не могла быть подходящим примером для Терри.
- Да. Альберт сказал мне, что ты уже преодолела наш разрыв, и в доказательство привел меня в то место, откуда я смог издали увидеть тебя, как ты работала в клинике, - объяснил он, увидев смущение в ее глазах. - Ты казалась такой занятой, такой уверенной, такой спокойной... и такой счастливой, что мне стало стыдно за самого себя, - грустно заключил он.
Кенди почувствовала, как ее сердце сжалось, услышав последние слова Терри. Она так хотела подбежать к нему и обнять и сказать ему, чтобы он не продолжал углубляться в такие болезненные воспоминания для них обоих, но что-то ей подсказало, что он должен был закончить свой рассказ.
- Тогда-то я и решил вернуться в Нью-Йорк, чтобы выполнить свой долг перед Сюзанной и снова вернуться на сцену. Я понял, что ты продолжала свою жизнь, а я должен был продолжать свою, забыв тебя. Это все, что я должен был сделать... но я..., - невозможно было не услышать, что голос юноши дрожал, - я не смог, Кенди. Даже тогда, когда Сюзанна отвергла меня, и я остался один, проклиная свою любовь и судьбу. Я не смог перестать любить тебя, даже тогда, когда знал, что ты уже совсем забыла меня. Я все равно не смог забыть тебя, как забыла ты, Кенди! - пылко воскликнул он, раня девушку своим упреком. - Это единственное, что я к тебе чувствую; то, что ты так легко забыла за несколько месяцев, в то время как я задыхался от душившей меня боли, осознав, как мало значил для тебя.
Юноша замолчал и отвернулся, пряча свое лицо. Кенди поняла, что он хотел скрыть слезы, которые уже не мог контролировать. Девушка едва могла поверить, что он все-таки признался. Она не знала, как принять все его слова. С одной стороны, она была счастлива услышать о его чувствах из его собственных уст, но с другой стороны, она была крайне возмущена тем, как он судил о ней.
- Это то, что ты действительно думаешь? - печально спросила она. - Тебе было достаточно увидеть меня издали, чтобы допустить, что моя боль была не так сильна как твоя? Возможно, ты думаешь, что, выбрав поведение глупца и губя себя, ты был единственным, кто страдал в этой истории? Что ты знаешь о бесконечных ночах, которые я проплакала из-за тебя, до и после того, как ты видел меня издали? Ты думаешь, что знаешь, что я тогда чувствовала?
Слова Кенди медленно проникали в уши Терри. Все еще не веривший в то, что услышал, он повернулся к девушке, которая продолжала говорить.
- Ты хочешь знать, что чувствуют, когда любимый человек собирается жениться на другой? Ты хочешь, чтобы я тебе это рассказала?.. Или предпочитаешь, чтобы я прямо сказала, что чувствую к тебе? - сказала она, вставая с кресла, и одновременно чувствуя, что уже не могла скрывать своих чувств. - Скажи мне, Терри, если я так много значу для тебя, как ты говоришь, если ты никогда не забывал меня, то почему, когда Сюзанна дала тебе свободу, ты не искал меня?.. Почему, когда ты попросил моей руки, ты сказал, что это только чтобы помочь мне спастись от Нила? Ты предложил мне только дружбу вместо своего сердца, почему ты не попросил меня выйти за тебя замуж по любви? И потом... мы жили столько месяцев вместе, почему за все это время ты не сказал, что любишь меня? Боже мой, Терри! Ты никогда не говорил, что любишь меня!
Не в силах больше сдерживаться, девушка закрыла лицо руками, давая волю слезам. Больше всего на свете она любила Терри. Даже тысячи ран не могли бы это изменить, но ее душа тоже нуждалась в покое, после того, на что она решилась. Итак, девушка отказалась бежать к нему. Она решила, что будет лучше отвернуться и плакать в одиночестве.
Из-за всхлипываний ее тело подрагивало, но даже погруженная в свою горечь, она могла ясно почувствовать руки Терри на своих плечах и его теплое дыхание около своего уха.
- Как тот актер, который, оробев, теряет нить давно знакомой роли, - шептал он, и каждое слово его пылало на коже Кенди. - Как тот безумец, что, впадая в гнев, в избытке сил теряет силу воли, - так я молчу, не зная, что сказать, не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать моя любовь, которой нет предела. Так пусть же книга говорит с тобой, - немой посланник от души моей, придет к тебе с признаньем и мольбой и скажет лучше и точнее... читай слова любви моей немой, глазами слушай страстный голос мой ( 1 ).
Юноша на секунду замолчал, и она, потрясенная словами поэмы, которую слышала несколько раз, как он декламировал на одной из вечеринок в доме Хэтуэя, повернулась, чтобы увидеть глаза Терри. Ничего не сказав напрямую, он сказал все, и этого было для нее достаточно. Однако, он решил идти до конца.
- Прости меня, Кенди! - тихо прошептал он. - Прости меня! Это все из-за моей гордости, из-за моего страха; я не хотел твоего сочувствия вместо любви, прости меня за то, что я не сказал о своих чувствах, предложив тебе брак! Прости меня за то, что я никогда не говорил тебе, как сильно я тебя люблю! Я люблю тебя так сильно, что не могу найти подходящие слова, чтобы это выразить. Моя мачеха с отцом всегда учили меня скрывать то, что хранится в моем сердце, и не рассказывать об этом так открыто, как это делаешь ты. Клянусь тебе, что единственная мысль, что я стану уязвимым, пугает меня, но сейчас я готов раскрыть мое сердце из-за тебя и из-за себя, - признался он, беря руки девушки в свои и поднося их к своему лицу. - Я люблю тебя, и то, что я тебя не искал, когда стал свободным, было только потому, что я был уверен, что уже ничего не значу для тебя. Я был глупцом... Прости меня!
Рука Кенди инстинктивно прикоснулась к его щеке, и ее указательный палец потерялся в едва различимой ямочке в жесте нежности, который был красноречивее тысячи слов.
- И ты меня прости за то, что я причинила тебе такую сильную боль, - шептала она, лаская его щеку. - Когда дело касается тебя, я не знаю как себя вести. Ты путаешь и изменяешь меня, я не владею собой, когда ты так близко. Я была так опрометчива, и я подумала, что ты... той ночью... хотел только развлечься, - сказала она, покраснев. - Я была так слепа, что не увидела того, что было таким очевидным. Я думаю, я еще не научилась читать слова любви твоей немой. Прости меня и ты.
Юноша слегка улыбнулся, и с этой единственной улыбкой все прошлые разногласия остались забыты. Терри снова приблизился к ней и осмелился положить руки на талию девушки. Кенди смотрела в его глаза и не смогла больше противиться этому взгляду; девушка поддалась ему, обвивая его шею своими руками.
Боль и обида исчезли как снег под теплым весенним солнцем, они оба смаковали тепло, разливающееся по каждой клеточке их тел. Терри зарылся лицом в волосы девушки, поддаваясь тому, что потеряться в аромате цветов и трав. Кенди чувствовала каждое касание его щеки на своей шее и мочке уха.
Девушка незаметно вздохнула, когда почувствовала, как его теплые и судорожные губы едва коснулись ее виска, потом щеки, после лба, Терри осыпал дождем поцелуев лицо девушки. Эти касания были такими слабыми и едва заметными, что их нельзя было назвать поцелуями. Кенди закрыла глаза, почувствовав, что ее дыхание усилилось, подчиняясь вырвавшимся чувствам.
Губы Терри, слегка приоткрытые, нервные и вопросительные касались и приоткрытых губ девушки... один... два раза. Инстинктивно ее губы отвечали ему нервными движениями, и их губы снова встретились в третий раз. Она чувствовала тепло и влажность его губ на своих губах. Они оба дрожали при каждом касании, и молчаливые вздохи ускользали из их груди. Она обняла его сильнее, и хотя ее слезы еще не прекратились, они не препятствовали, чтобы вскоре исчезнуть насовсем под теми краткими и нежными поцелуями.
- Любовь моя, моя сладкая любовь, - шептал он ей, пока губы их встречались вновь и вновь.
Ее ноги дрожали, но она не боялась упасть, так как правая рука Терри поддерживала ее за талию. Краткие поцелуи превратились в один, более длительный и страстный.
Разум Кенди больше не подчинялся ей. Она не могла думать ни о чем другом, кроме рта Терри, проникающего в ее рот с возрастающим душевным волнением, а твердость его тела сталкивалась с ее.
- Я хочу еще раз услышать, что ты любишь меня, - произнес он между поцелуями, с каждым разом увеличивающими свою силу.
- Я люблю тебя! Я всегда любила тебя, даже против своей воли, - ответила она со вздохом, когда почувствовала ласки Терри сначала на щеке, далее спускающиеся к ее уху и шее. Стон, выскользнувший из ее горла, и содрогание, последовавшее за ним, было неизбежным.
Руки Терри начали блуждать по спине девушки, охватывая бока и вырисовывая контур ее бедер. Он чувствовал, как возрастающее волнение его ласк отражалось на Кенди, которая требовала от него всю его любовь и страсть. Она смело отзывалась на все его ласки, и в этот момент казалось, что все ее сомнения полностью исчезли.
Терри чувствовал, что густой туман его страсти постепенно окутывает его разум, но он сказал себе, что не может так сразу выпустить на волю все свои импульсы. Хотя она знал, что Кенди и не отвергла бы его на этот раз, он понимал, что в случае взрыва его желаний, он бы разрушил такой чарующий момент.
"Мне надо быть нежным", - повторил он себе, удлиняя свои ласки в той чувствительной точке на ее шее, которые провоцировали ее еле слышный стон. Однако, увы, стоны, вырывающееся из уст девушки, лишь неизбежно увеличивали жар его объятия, и исследование им ее тела, становилось все более очевидным.
Кенди чувствовала, как горит ее кожа, когда пальцы Терри, развязав ленту ее халата, дотронулись до ее обнаженных плеч. Губы его следовали за его рукой, покрывая поцелуями ее левое плечо и шею. Ничего, не замечая, она еще сильнее прижалась к нему.
Терри воспринял этот своеобразный сигнал, чувствуя необратимые изменения в своем собственном теле. Тем временем, она терялась посреди тех новых ощущений, не думая о том, что произойдет дальше, до тех пор, пока его руки с новым взрывом смелости не увеличили ее жар. Он намеренно сильнее прижал ее к себе, вынуждая ее почувствовать его твердое желание, появившиеся в результате исследования ее тела.
- Скажи мне сейчас, чтобы я остановился, - шептал он ей голосом, изменившимся от страсти, и его дыхание сжигало щеку блондинки. - Ради Бога, Кенди! Скажи мне, чтобы я сейчас же остановился, если ты хочешь, чтобы этот брак оставался фарсом. Останови меня до того, как я окажусь за пределами своих сил, чтобы самому остановиться.
- Не останавливайся. Я не отвергну тебя, - ответила она во вздохе. Больше ему ничего не было нужно.
Молча, немного неуверенными руками он снял с нее халат. Девушка не осмелилась посмотреть в его глаза из-за смущения, возникшего из-за того, что она стояла перед ним лишь в своей сорочке, без корсета и без нижних юбок. Так с опущенным взглядом, прерывистым дыханием, полуобнаженная и с отчаянным румянцем на щеках, она казалась ему красивее, чем он когда-либо думал. В предвкушении неизбежного ему было трудно себя контролировать.
Кенди была напугана, когда он взял ее лицо в свои руки, заставляя ее увидеть его нежный взгляд. Ее глаза утонули в его зелено-синем взгляде, в котором читалась вся любовь, сохраненная им только для нее. Его губы вновь захватили ее, и ее первый барьер стыдливости исчез под этой нежной лаской.
Руки Кенди покоились на груди Терри, пока он целовал их с той же смелой страстью, как той ночью в театре. Она не заметила, как он позволил своему жилету упасть на пол и потом начал расстегивать свою рубашку, проводя ее руки по своей обнаженной груди.
Ощущение кожи Терри под ее пальцами вызвало электрический разряд в животе девушки. Не в силах задержаться, руки блондинки ощупали мускулы юноши, чувствуя каждую крепкую долину и каждую могучую гору и в первый раз испытывая при этом удовольствие, ранее не ведомое. Рубашка Терри упала на пол, но это их не волновало. Она, слишком уставшая от ожидания их первой встречи с самой восхитительной из болезней; он, слишком взволнованный от неожиданного наслаждения - ласкать ее в точности, как часто себе представлял.
Прерывистые слова тонули в стонах, и тепло объятия лишь увеличивалось до тех пор, пока он не взял ее на руки и не положил на постель. Словно посреди густого тумана и восхищения чувствительного момента, блондинка расположилась на постели. Она почувствовала, как ее собственное дыхание затрудняется, когда увидела, что Терри приближается к ней и перемещает вес своего тела на ее.
Кенди никогда не чувствовала свою женскую хрупкость так очевидно. Терри превратился в мужчину с интимной внешностью, приближаясь к ней так, что одновременно пугал и привлекал ее.
Его взгляд нельзя было понять неправильно. Не говоря ни слова, глаза Терри пожирали ее с таким жгучим желанием, (увидев ее белое лоно, которое великодушно позволял увидеть вырез сорочки), что если раньше она думала, что взгляды Терри лишь зажигали ее кожу, то сейчас она была уверена, что его взгляд вот-вот сожжет ее полностью.
- Я не хочу, чтобы ты была только моей женой, - сказал он в тишине. - Я хочу, чтобы ты была моей женой... моей любовницей. Потому что я не могу отрицать, что желал тебя настолько, насколько люблю тебя, и до сегодняшнего дня это было моим мучением.
Он вновь поймал ее в поцелуе, не дождавшись ответа, и удовлетворился молчанием девушки. Кенди ясно чувствовала, как вес его тела давил на нее, в то время как его поцелуи усиливали жар. Бессознательно она отвечала ему нежными ласками его рук, плеч и шеи, где ее пальцы провалились в его густые темные волосы.
Он уже не мог контролировать свои желания, восхищаясь округлыми линиями девушки, когда стоны выскальзывали из ее уст, зажигая его все сильнее с каждым разом. Он ловко уложил ее в центре постели, избавляясь от своих ботинок и ложась рядом с ней, оставляя пространство для ласк.
С закрытыми глазами Кенди чувствовала, как руки Терри свободно исследовали ее тело, начиная с ног и заканчивая шеей. Когда она уже не думала, что его ласки могут быть сильнее, на нее вновь обрушивался шквал поцелуев, доказывая, что она была неправа, и еще осталось много чего, что ей придется открыть и почувствовать.
Руки Терри продолжали продвигаться, поднимаясь к ее груди и лаская ее. Секунду спустя из ее губ вырвался спонтанный стон.
- Ты не знаешь, сколько ночей я бредил тобой, представляя себе эту сцену, - бормотал он, пылая у нее на груди.
Такая интимная ласка и это признание удивило Кенди, но ее любовь и желание быстро победили ее стыдливость и неопытность. Секунду спустя девушка слегка выгнулась, наводненная удовольствием от прикосновений его рук к ее груди и упоенная восходящей близостью между ними. Эротизм распространился по спальне, как специя эмоционального опия, когда он беспокойными пальцами начал расстегивать пуговки на ее сорочке.
Его глаза расширились, увидев обнаженное лоно девушки. Он давно жаждал увидеть ее такой: обнаженной в ночи. Немедленно возникла жгучая необходимость наполнить свои руки ее грудью и пожирать ее в поцелуях. Юноша склонился над ней, уступая соблазну тела Кенди, чьи стоны заполонили спальню.
Она чувствовала вес тела Терри и его рот, свободно ласкающий ее грудь, посылая этим дрожь по всему ее телу. Кенди понимала, что он уже обладал ею, еще не проникнув в нее. В ее разуме не осталось даже грамма сопротивления. Он мог полностью раздеть ее, ласкать и целовать, делать все эти незнакомые ей вещи, о которых ей никто не говорил, и она не оказала бы ни малейшего сопротивления. Даже если бы она захотела, то не смогла бы это сделать, так как каждая частичка ее тела уже поддалась воли юноши.
Терри мгновенно ощутил полное расслабление своей жены. И сейчас он хотел лишь одного, но все же не хотел торопиться. Руками и губами он исследовал ее тело, развязывая ленты и расстегивая пуговицы до тех пор, пока они оба не лежали обнаженными друг напротив друга.
- конецформыначалоформыСравню ли с летним днем тебя, мой свет? - слышала она его слова, слетавшие с его губ, которыми он покрывал ее тело поцелуями, - Нет, ты милей, умереннее, и кротче... ( 2 )
Иногда она ему тоже отвечала свободными фразами, потерянными во взволнованном дыхании. Это был диалог, непохожий ни на какой другой, где иногда взаимные ласки значили больше, чем слова. Он говорил ей о своей пылкой любви и снова и снова изумлялся красоте ее тела. Взамен она ему говорила о своем желании быть рядом с ним и, потерянная в своей любви, она достоверно получала подтверждение их взаимной привязанности.
Ласки следовали одна за другой, и когда Кенди думала, что она уже больше не могла достичь большего удовольствия, она почувствовала неожиданную ласку пальцев юноши между своих бедер. Это прикосновение было немного неожиданным и одновременно волнующим. Она едва могла узнать свой собственный голос в тех все более отчаянных стонах, на которые он провоцировал ее. Неспособная ни в чем отказать своему мужу, девушка погрузилась в незнакомые до сих пор наслаждения, пока он ласкал ее нежно, но решительно. В этот момент Терри открыл ей неизвестную грань любви: высшее наслаждение, давая удовольствие тому, кого любишь.
Терри понял, что настал решающий момент: нежные и белые бедра послушно подчинились ему, пропуская его в секреты, которые он так страстно желал. Тело было прижато к телу, его грудь отдыхала на мягкой груди девушки, и Кенди медленно осознала твердую принадлежность его к мужскому полу. Терри сразу же почувствовал целомудренное сопротивление. Чувства приводили в замешательство. Несомненно, эта была лесть его мужскому эго: знать он был первым со всеми обладающими правами, но и одновременно он понимал, что ответственность, которую налагает на него любовь, должна контролировать его удовлетворение своих желаний, чтобы заботиться о ее благополучии.
Сначала ритуал был проделан медленно, позволяя ее телу привыкнуть к нему, но потом девушка сама не смогла противиться необходимости чувствовать его внутри себя и торопилась усилить интимное объятие, обвивая его руками и ногами. Зеленые глаза блондинки были открыты, и в них явно можно было прочесть мимолетное мучение первого контакта. Они пребывали объединенными и спокойными молча несколько минут, которые казались сладостно замедленными.
"Через какую постыдную тайну проходят мужчина и женщина, чтобы перестать быть двумя и превратиться в одно целое?" - этот вопрос Кенди часто задавала себе, но сейчас, когда ее муж обладал ею, она смогла дать ответ. - "Должно быть это нечто за пределами физического слияния, о котором говорят все со стыдом. Это должно быть чем-то прекрасным, где нет уже стыдливости, которая всех так волнует... Где нет ни страха, ни секретов. Потому что я не думаю, что такое чистое чувство, которое я испытываю к Терри, ведет меня к чему-то постыдному".
Медленными движениями сначала и с нарастающим ритмом после, Терри сделал Кенди своей женой, приведя ее к тому, чтобы она смогла открыть, что его чувства не лживы. Прежде не представляя, что нечто похожее могло бы произойти, сейчас этой ночью они разделяли самую интимную ласку, и каждая частичка их тел нашла свою совершенно противоположную половину. Они разделяли полное доверие друг к другу, и смесь эротизма и чувств витала над ними. Семь месяцев ранее они клялись во взаимной любви перед Богом и людьми, и сейчас можно ли было сказать, что их клятвы были лживы?
После сладостного момента любви, переполненные новой уверенностью безопасности, они мягко упали в объятия друг друга.
Предоставленные взаимному обольщению, Гранчестеры провели страстную ночь любви, не зная, что в этот самый момент Эмилия Элрой получила из рук епископа штата Иллинойс документ об аннулировании брака приемной дочери Уильяма Эндри. Чтобы отослать это письмо в Ватикан, достаточно было лишь заключения врача. А с деньгами и влиянием Эндри это заняло бы не больше недели, даже во время войны. Законный брак Гранчестеров потеряет силу, как только мадам Элрой приедет в Нью-Йорк.
_____________________________
( 1 ) - Уильям Шекспир, сонет 23
( 2 ) - Уильям Шекспир, сонет 18
|
