Столкновение в вихре (глава 6)

ГЛАВА 6 Конец легенды Как и любая женщина, Кенди хотела подобающе выглядеть при такой встрече… Но на самом деле все оказалось наоборот. Сетка для волос потерялась в лесу, так что волосы беспорядочно ниспадали на грудь и спину, и, влажные, они прибрели оттенок бронзы. Вместо роскошных платьев, которыми она щеголяла в особняке Одри, она была одета в синюю форму с прямой юбкой до лодыжек и черное шерстяное пальто. К тому же, вся ее одежда была в снегу. «У меня, наверное, жалкий вид», - подумала Кенди, не имея представления о настоящих мыслях Терри. Для молодого человека она была самой прекрасной женщиной, которую он видел в своей жизни. - Итак, сержант, - прервал молчание капитан. – Так как вы человек слова, думаю, вы говорите правду об этой леди. Поэтому мы должны найти способ помочь ей. Терри молча кивнул, не в состоянии произнести ни слова: он обратил внимание на одежду Кенди. Девушка совершенно промокла и дрожала. «Она дрожит от холода!» - подумал он. - Думаю, мы должны предложить леди сухую одежду, сэр, - озабочено предложил Терри, снял свое пальто и подошел к Кенди. - Так достаньте сухую одежду, а потом решим, что можно сделать для раненых, - подытожил Джексон. Его глаза широко открылись от изумления, когда он заметил заботу в глазах такого хладнокровного, как ему казалось, человека, когда он подошел к девушке, чтобы накинуть пальто на ее плечи. - Я покажу, где ты можешь сменить форму, Кенди, - мягко сказал он, наклонив голову к ней. Слишком ошеломленная, Кенди смогла лишь кивнуть капитану Джексону, когда Терри собственнически положил руку поверх ее плеч, чтобы проводить ее к другой палатке. Оказавшись снаружи, Кенди замерзла еще больше. Снег все еще падал, и Терри сжал ее плечи, пытаясь защитить ее от ветра, сильнее, чем следовало. Оба они чувствовали теплоту внутри, сердца больше не были скованы льдом, а боль в груди бесследно исчезла. Терри повел Кенди в большую палатку. Десяток солдат, находившихся внутри, поспешно встали при появлении пары, частично потому, что вошедший был офицером, но и из-за присутствия в лагере женщины. Мужчины с недоверием смотрели друг на друга, не в состоянии произнести ни слова. Терри кивнул им и направился в угол палатки, чтобы достать из походного рюкзака рубашку, пару носков и брюки. Он колебался в течение секунды, но взгляд, брошенный на ноги Кенди, решил дело. Он захватил еще и пару черных ботинок, стоявших под одной из кроватей. - Я знаю, это слишком велико, - смущенно сказал он, - но все же лучше, чем ничего. - Да, конечно, - ответила она, впервые за весь вечер обращаясь к нему. - Мы оставим тебя одну, - сказал молодой человек, отчаянно пытаясь не потерять голову. Потом он обернулся к удивленным солдатам. – Все вон отсюда, - свирепо приказал он, и подождал, пока все вышли. Кенди пристально посмотрела на одежду, оставленную Терри. Она поспешно, с непостижимой нервозностью стала раздеваться… Не только из-за холодной ночи, огромной опасности, которой она подвергалась в течение своего путешествия, волнения за раненых солдат и покинутых друзей… Это было волнение иного рода, и Кенди знала его причину. Это было то сладкое томление в сердце, сумасшедший ритм пульса, причиной которых мог быть только один человек на земле, и теперь она должна раздеться и носить его одежду. Некоторое время она оставалась неподвижной, прижимая рубашку Терри к обнаженной груди и позволяя аромату лаванды проникнуть в ее ноздри…но в следующий момент перед ней предстали образы Флэмми и Жюльен, и она поспешно надела форму. Когда волны дразнящего запаха достигли ее кожи, Кенди почувствовала, что он, как в прошлом, сжимает в своих объятиях ее тело. «Боже мой, Кенди! – набросилась она на себя, обувая ботинки, которые были слишком велики для ее ног. – Соберись, дорогуша!… помни о своем положении… о его положении». Последняя мысль окатила ее сердце холодным душем. А снаружи искрилось другое пламя отчаяния. Охраняя место, внезапно ставшее святым, Терри не находил себе места. Его сердце нарушало все биологические законы, пускаясь в бешеную гонку. Сознавая невозможность происходящего, он был уверен, что слышит звуки падающей одежды в палатке. Возможно, это лишь жестокая игра воображения? Тихий шум казался пыткой, одновременно сладостной и раздражающей. Терри не думал ни о чем, кроме присутствия Кенди после такой долгой разлуки здесь, рядом с ним. Ничто на свете не имело значения, казалось, все препятствия, не позволяющие им быть вместе, исчезли; он был опьянен тем, что снова видел ее. Как приятно было осознавать, что всего лишь шаг отделяет его от небесного зрелища. Но он не двинулся с места, пока Кенди не появилась в его форме и пальто. - Я готова, - сказала она, избегая смотреть в его глаза. В ней что-то изменилось, он почувствовал, что за время, пока она переодевалась, между ними снова выросла стена. Она медленно пошли к палатке Джексона, пытаясь справиться со своими чувствами и не зная, что оба они страдают от одной муки. Капитан Джексон решил, что лучшим выходом будет перевезти раненых в лагерь и ухаживать за ними, пока погодные условия не позволят им продолжать путь в Париж. Поэтому он приказал Терри немедленно собрать два грузовика и отправиться на поиски. Кенди должна присоединиться к спасательной экспедиции, чтобы указывать путь. Пока они ехали, Терри любовался чертами лица Кенди при лунном свете, радуясь, что он не ведет грузовик и может исследовать глазами каждую линию любимого лица. К нему вернулось то удовольствие, которое он испытывал, глядя на чуть вздернутый нос, зеленые глаза, окруженные темными тенями усталости, губы, от которых вздрагивало его сердце, едва они произносили слово. Он был полон чувств, которые были скрыты в его душе более трех лет. Внезапно глаза, отражающие лунные блики, встретили его взгляд, заставляя его очнуться от сладких грез. Что-то засверкало на левой руке Кенди, когда она указывала путь шоферу. Это было бриллиантовое кольцо, рассеивающее своим сиянием мрак зимней ночи. И жестокая правда – или то, что Терри считал правдой, – пронеслась перед его глазами, заставляя увидеть собственное безрассудство. «Кольцо, кольцо с бриллиантом на безымянном пальце с золотым ободком… обручальное кольцо! – сказал он себе. – Разве ты забыл, глупец? Она замужем, она запретна. Как легко ты упустил из внимания эту маленькую деталь! Разве нет? И этот стук сердца, бьющегося так дико и мечтающего о губах, которые принадлежат другому!» - С тобой все в порядке? – спросила Кенди, прерывая его мучения. – Ты побледнел, - добавила она с внезапным беспокойством. - У меня все в полном порядке, - пробормотал он, отворачиваясь, чтобы она не заметила смятения на его лице. В этот момент Кенди почувствовала, что он воздвиг стену между ними, как это сделала она, переодеваясь в палатке. «Так лучше, - грустно подумала она. – Я не могу выдерживать взгляд его глаз и не чувствовать, что я рано или поздно сдамся». Через несколько минут они увидели припорошенный снегом грузовик. Как только машина остановилась, Кенди выскочила из нее и поспешила на помощь друзьям. Дверца грузовика открылась, и из него выбежала черноволосая женщина, выкрикивающая имя блондинки. На полпути женщины радостно обняли друг друга. - J’ai pense que je ne te reverrais plus, mon amie!(Я уж и не думала, что увижу тебя!) – сказала Жюльен, слишком взволнованная, чтобы говорить по-английски. - Неужели я могла покинуть вас? - смеясь, ответила Кенди. Терри с восхищением наблюдал за женщинами, несмотря на тяжесть на его сердце, появившуюся после того, как он увидел обручальное кольцо на руке Кенди. «Все любят мою веснушчатую малышку, - сказал он себе, но внутренний голос прервал его: - Она не твоя малышка, не забывай этого». «Да, я знаю, - отвечал он. – Но … этот человек!» В его сердце вдруг проник сильный яд. Впервые за вечер его глаза открылись, чтобы увидеть жестокую правду. Его мысли пронзились внезапным пониманием, что женщина, которую он любил, была здесь, в самом вихре войны, вместо того, чтобы находиться в целости и сохранности за много миль отсюда. Она пришла морозной ночью, рискуя своей жизнью, хуже того, она пришла с передовой! Она была так близко от врага! Каким человеком был ее муж, допустивший такое безумие? Ангел, блуждающий в аду! Что за жалкий, презренный, проклятый идиот этот человек? Терри овладела такая безумная смесь ревности и негодования, что, окажись здесь предполагаемый муж Кенди, молодой человек придушил бы его. Но, сознавая невозможность сейчас же убить «презренного идиота», Терри ограничился тем, что отдавал приказы своим людям с грубостью, поразившей Кенди и Жюльен. Благодаря безудержной энергии Терри, они всего за несколько минут прибыли в лагерь, где были препоручены заботам походного доктора, одобрившего уход Кенди за Флэмми. Блондинка почувствовала огромное облегчение, услышав диагноз доктора: Флэмми выздоравливает и не нуждается в ампутации. Когда все разместились в палатке, чтобы отдохнуть от переживаний, которые преподнес им день, Кенди вышла наружу в надежде, что рассвет поможет ей успокоиться. Разве она могла уснуть в одежде Терри? Тем не менее, она не осмелилась переодеться в собственную форму, теперь, когда она нашла свои вещи… когда она чувствовала близость этого человека, несмотря на попранные принципы и приличия, которые не могли сдержать ее чувств к женатому, как она считала, человеку. Робкие лучи восходящего солнца ласкали щеки Кенди, окрашивая их румянцем. Пурпур отбрасывал розовые и золотые тени на белоснежный ковер между деревьями. Ветер, свистящий в ветвях, казалось, повторял имя, которое она пыталась забыть. Кенди глубоко вдохнула морозный утренний воздух. Ее горло вдруг почувствовало странное раздражение, ставшее следствием лесного холода. Тем временем она словно ощутила внутренний толчок, спиной почувствовав его присутствие. - Что ты здесь делаешь? – с непонятным раздражением в голосе спросил Терри. Несмотря на огромный страх, Кенди нашла в себе силы обернуться и посмотреть в холодные глаза, в ледяной переливчатости изменявшие свой цвет от синего к зеленому. Когда-то давно она уже видела это выражение в его взгляде … Терри был зол на нее, но она не могла понять причину его гнева. - Я не могла спать и решила посмотреть на восход солнца, - ответила она, опустив глаза, не в салах выдержать его глубокий пристальный взгляд. - Я имел в виду не это, - резко бросил он. Его тон больно уколол ее. Она боролась с желанием броситься ему на шею и кричать о своей любви к нему, а он говорил так, будто она совершила преступление. Боль в сердце стала еще сильнее. Но Кенди прошла слишком много испытаний и выработала своего рода защитную реакцию. Именно она помогла ей собраться и храбро ответить на выпады Терри. - А чего же ты ждал? – так же резко ответила она. На этот раз Терри почувствовал покалывание в груди. Однако он был готов ответить: - Что ты делаешь здесь, на этой войне, вдалеке от дома? Разве ты не видишь, что женщине здесь не место? Ты не могла остаться дома, с семьей? – ожесточенно воскликнул Терри. Глаза Кенди широко открылись. Так это всего лишь нападки женофоба? В ней взыграла женская гордость. В конце концов, она не собиралась сдерживать негодование. Если кто-то выступал против женщин, Кенди всегда бросалась на их защиту, и, несмотря на ее любовь к Терри, он не стал исключением. - Не думала, что ты так старомоден, Терренс! – сердито ответила она, не зная, что произнесла слово, разрывающее сердце Терри на части. Она никогда не использовала его имени при обращении к нему, начиная с ночи их первой встречи, предпочитая неофициальную форму. А теперь она бросила его с таким раздражением! «Терренс! – подумал он. – Значит, теперь ты зовешь меня Терренсом! Жизнь разбросала нас так далеко, что ты уже не помнишь, как называла меня раньше, любовь моя?» Кенди так разозлилась, что не заметила вспышку боли, которая осветила глаза Терри. Напротив, она продолжала возмущаться: - Возможно, ты не заметил, но мы живем в ХХ веке. Женщины доказали, что они способны работать где угодно, а я, позволь тебе напомнить, опытная медсестра! – выдвигала она свои аргументы. Каждое слово действовало на Терри, как струя ледяной воды. Ведь он имел в виду совсем не это! Он лишь хотел знать, как этот грязный ублюдок, ставший мужем Кенди, мог позволить ей рисковать собственной жизнью и приехать во Францию. - Я имел в виду не это! – отчаянно выкрикнул он, сожалея о своих словах. - Неужели? – с иронией спросила она. – В таком случае, что заставило тебя требовать объяснений касательно моего присутствия здесь, Терренс? «Она опять назвала меня Терренс!» - грустно подумал он, отвернувшись, что Кенди также истолковала превратно. - Возможно, мне следует задать тот же вопрос, - продолжала она, выдавая страхи за его безопасность. – Что здесь делаешь ты, а, Терренс? Ради Бога! Ведь ты не солдат, ты… актер, художник! Зачем ты рискуешь жизнью в этой бессмысленной борьбе? Твое место не здесь. - Это разные вещи! – Терри также захлестнула волна гордости. – Я здесь, чтобы защищать нашу страну. Это - вопрос чести, девушке не понять. - Вопрос чести! Наша страна! – презрительно засмеялась она. – Ерунда! Это не вопрос патриотизма, это всего лишь дьявольский, безумный и глупый кошмар, созданный, чтобы успокоить амбиции политиканов и бизнесменов! – говорила Кенди с пылающим от негодования лицом, повышая голос. – Наивные юноши вроде тебя жертвуют самым драгоценным сокровищем – жизнью – ради этих богатых дураков! - Вижу, ты осведомлена об этом вопросе, - насмешливо ответил Терри. К этому моменту они были настолько захвачены спором, что не могли остановиться. - Но ты тоже поддерживаешь это безумие, раз ты здесь. Не так ли, моя дорогая феминистка? – он уже забыл, насколько приятно спорить с Кенди. Она была единственным человеком, с которым он мог поспорить и насладиться чувством этой кокетливой игры, которая казалась ему почти эротической. - Даже слепой увидит разницу! – с пылом парировала она. – Ты спросил, что я здесь делаю, хорошо, я объясню, как пятилетнему ребенку, который сам не может понять этого. Я здесь, потому что Я МЕДСЕСТРА. Я получила образование хирургического ассистента. Я пытаюсь исправить то, что делает с людьми это адское оружие. Я здесь для спасения жизней, а ты – чтобы отнимать их, и я не вижу в этом никакой чести! – закончила она; ее щеки раскраснелись, а глаза в свете нового дня метали зеленые молнии. В это мгновение Терри, пораженный силой ее духа, любил ее сильнее, чем когда-либо. Эта женщина очаровала его еще в школьные годы. Его глаза утратили насмешливость и приобрели выражение безграничной нежности, которой она так хорошо знала. Даже гнев, который причинял ей такую боль, было легче перенести, чем эту удивительную сладость. Она опустила глаза и отстранилась от него, не в силах шевельнуться, но его очарование ворвалось в ее душу, и у нее не осталось другого выхода, кроме как поспешить к палатке, прочь от этого взгляда, который вынуждал ее броситься к нему в объятия. Ведь это, как она верила, недопустимо! Терри, все еще завороженный звуками ее голоса, смотрел, как она убегает. Маленькая веснушчатая мятежница из школы Святого Павла превратилась в роскошную и непокорную женщину, полную мыслей, считавшихся недопустимыми, но делавшими ее в его глазах такой соблазнительной и желанной. «Господи! – с сожалением подумал он. – И эту женщину я так по-дурацки потерял! И как только…?» Его мысли перенеслись в прошлое, на два года назад, в другое время, другую жизнь, другую судьбу. Он вел автомобиль по оживленным улицам Нью-Йорка, а летний ветер развевал его длинные каштановые кудри. Его глаза были устремлены на дорогу, а рядом сидело миниатюрное создание, с обожанием смотревшее на него. Это была женщина с нежными чертами лица и длинными белокурыми волосами, ниспадавшими на ее спину шелковым водопадом. Она была со вкусом одета в синее шифоновое платье, которое удивительно смотрелось в сочетании с бирюзово-голубыми глазами. Это была его невеста, Сюзанна Марлоу. Сидевшая сзади миссис Марлоу, любовавшаяся огнями вечернего города и роскошью близлежащих домов, время от времени устремляла на будущего зятя взгляд, полный недоверия. Разговор стих, и воцарилась неуютная тишина, которая импонировала Терри гораздо больше. - Смотри, какой чудный дом, Сьюзи, - небрежно заметила миссис Марлоу, указывая на огромный особняк, окруженный большим садом. - Туда мы и направляемся, - сухо сказал Терри, крутя руль, чтобы свернуть к особняку. Они припарковались у тротуара перед домом, где уже расположились несколько машин. Внутри раздавались звуки оркестра, голосов и смеха. Вечеринка, на которую они были приглашены, была в самом разгаре. Терри выбрался из автомобиля, чтобы открыть дверцу и вытащить кресло Сюзанны. Каждое движение совершалось автоматически, без участия мозга и сердца. Его жизнь превратилась в бесконечный список встреч, социальных обязательств, репетиций, спектаклей, долгих ночей в больнице и пустоты. Был всего лишь один многочисленных из долгих вечеров, когда его мысли скрывались в самой глубине его внутреннего мира, где до них не могла добраться раздражающая болтовня Сюзанны. Их появление знаменовал звук инвалидного кресла, сообщая о прибытии одной из самых знаменитых пар Бродвея. Продолжая представление, Терри вновь надевал одну из своих масок. Он знал, что люди жаждали увидеть их вместе, так как Сюзанна провела в больнице больше месяца. Теперь она чувствовала себя лучше, и все ожидали ее появления с высокомерным актером. Вечеринка, устроенная известным банкиром и страстным почитателем Шекспира Чарльзом Спенсером, ничем не отличалась от предыдущих, на которых бывал Терри: скучная, легкомысленная, наполненная интригами. Сюзанна завела беседу с другими женщинами, все время держась за руку Терри и не спуская с него глаз, когда молодой человек заговорил с мистером Хатавеем и другими актерами их труппы. Тем вечером у них началась дискуссия на необычную тему: должны ли женщины голосовать? - Думаю, это не наше дело, - заявила тощая дама в пенсне. – Мы не интересуемся политикой. Зачем нам это? - Мадам, история доказывает, что женщины часто оказываются вовлеченными в политику, - заметил мистер Хатавей, медленно потягивая коньяк. – Взять, к примеру, Елизавету І и королеву Викторию. - Это скорее исключения, - ответила еще одна женщина. - Но большинство женщин совершенно не ориентируется в политической ситуации, и мы не можем принимать участие в таком важном решении, как избирание президента Соединенных Штатов. Например, мне даже непонятно различие между республиканской и демократической партиями. - Но не все женщины таковы, - с ухмылкой парировала молодая леди с умным видом и длинным носом. – Некоторых из нас интересует судьба страны, и мы имеем право высказывать свое мнение. - Да простят меня дамы, но это самая большая глупость, которую я когда-либо слышал, - отозвался устроитель вечеринки мистер Спенсер. – Если мы позволим женщинам решать такие вопросы, куда скатится мир? Вы себе это представляете? Женщины, берущие на себя любую работу, отказывающиеся выходить замуж, иметь детей, женщины-юристы, механики, инженеры, и кто знает, возможно, даже в Белом доме окажется женщина - А это так плохо? – спросил Терри, впервые вступая в разговор. – Мы ведь никогда с этим не сталкивались, может, присутствие женщины в Овальном кабинете принесло бы пользу. Сюзанна бросила на Терри предупреждающий взгляд, упрекая за дерзкий выпад, оскорбивший гостеприимного хозяина. - Позвольте заметить, дорогой мистер Грандчестер, я против такой ерунды, - с некоторым раздражением ответил старик. – Женщины были созданы, чтобы дарить мужчине наслаждение своим существованием. Женщине пристало заниматься благотворительностью, искусством, растить детей и вести домашние дела. - Полностью с вами согласна, - с фальшивой улыбкой сказала миссис Марлоу. – Именно поэтому я и посоветовала своей Сьюзи стать актрисой, ведь эта профессия так соответствует духу женщины. Это вид искусства. - Именно, миссис Марлоу, - сказал мистер Спенсер, вынужденный притворятся, что одобряет шоу-бизнес как карьеру, хотя на самом деле, как и все высшее общество, отказывался считать эту профессию благородной. – Я не против женских профессий, но нельзя потакать крайностям. В последней поездке я познакомился с прекрасной и чрезвычайно богатой семьей, переживающей настоящую трагедию. Одна из женщин в этой семье просто паршивая овца, ей мало, что она живет в собственной квартире, она еще и зарабатывает на жизнь, хотя ее семья одна из самых богатых в стране! - И что с того? – спросил Терри, не обращая внимания на Сюзанну, которая предупреждающе сжала его руку. - Вижу, вы лишены предрассудков, мистер Грандчестер, - ответил старый банкир, и затем обратился к Сюзанне, до сих пор хранившей молчание: - А что об этом думает ваша невеста? Что скажете, мисс Марлоу? - Меня не занимают такие вопросы, - застенчиво пролепетала Сюзанна, опуская глаза. – Думаю, мы должны предоставить решать все мужчинам. Вместо того чтобы выходить на демонстрации, скандировать у Белого дома, мы должны посвятить себя семьям и мужьям. А уж они пусть рассуждают. - Это слова настоящей женщины, - с одобряющей улыбкой произнес мистер Спенсер. – Вы выбрали правильную женщину, мистер Грандчестер. Терри молча кивнул, показывая, что оценил комплимент. «Да уж, - подумал он, - правильнее некуда». Терри очнулся от воспоминаний, чтобы морозным декабрьским утром среди заснеженного французского леса со всей отчетливостью понять, как сильно он любит каждую частицу души Кенди и как яростно отвергает банальную сущность Сюзанны. Почему он отпустил Кенди, зная, что именно она женщина всей его жизни? Они так и не простил себе этого. Стоял замечательный зимний день. На Холме Пони кружился снег, и озеро было покрыто толстым льдом, словно созданным для катания на коньках и других детских забав. Альберт и Арчи отправились испытать прочность льда и посмотреть, безопасен ли он для детей, а Энни и Пати остались в доме. Сестра Лин и мисс Пони готовили для детей завтрак, а две молодые женщины украшали в гостиной елку. Энни с восхищением, смешанным со страхом, смотрела на раскидистое дерево, которое купил для детей Альберт. Оно было чудесно, но ее до смерти испугала мысль, что придется украшать верхушку огромной сосны. Чтобы справиться с задачей, они купили маленькую лестницу, и на полу лежали тысячи игрушек, ожидая своей очереди оказаться на зеленых ветвях Пати неуверенно посмотрела на Энни. Кто из них взберется по лестнице и как им развесить на дереве золотые гирлянды – на ее лице были написаны эти вопросы. - Не смотри на меня так, - воскликнула Энни с испуганными глазами. – Я туда не полезу! - Я тоже, - ответила Пати, смеясь их глупости. – То есть, когда ты здесь жила, елку украшали мисс Пони и сестра Лин? Энни в умоляющем жесте сложила руки. - Ну, она никогда не была такой большой, к тому же… - девушка осеклась, и на ее лицо набежала тень. - К тому же? – переспросила Пати, не заметив внезапной перемены в настроении Энни. - Кенди всегда устанавливала на верхушку звезду, - выдавила Энни слабым голосом, закрывая лицо руками. Пати посмотрела на подругу и нежно обняла ее, тоже начиная всхлипывать. - О Энни, мне так ее не хватает, - бормотала Пати, поглаживая шелковистые волосы Энни. – Но мы должны держаться. Кенди хотела бы именно этого. - Да, Пати, - ответила Энни, все еще сжимая подругу в объятиях. – Но мы получили последнее письмо от нее месяц назад. Я так волнуюсь, - проговорила она и снова зарыдала навзрыд. После ее слов Пати почувствовала, как в ее сердце вонзился отравленный кинжал. Первым признаком гибели Стира было отсутствие писем. Пати не могла не думать о схожести случая со Стиром и теперешнего положения Кенди. Эта мысль лишь на мгновение пронеслась в ее голове. Но жизнь преподала ей жестокий урок, и она научилась скрывать внутренние страхи, понимая, что ее поддержка сейчас нужна подруге. - О Энни, - прошептала она, сжав ее плечи. – Кенди слишком занята, чтобы писать домой. Кроме того, письма не всегда доходят до адресата. Они могли затеряться где-то в пути. - Думаешь? – спросила Энни, после слов Пати обретая слабую надежду. - Конечно, дорогая! – уверила ее Пати. – А теперь вытри слезы и прекрати грустить. Кенди расстроилась, если бы увидела тебя такой, - добавила она, протягивая подруге носовой платок. Энни взяла белый платочек и села в кресло-качалку мисс Пони, а Пати устроилась рядом на полу, взяв ее за руку. Энни заплаканными карими глазами смотрела в окно. Некоторое время казалось, что постоянный шум детей исчез, уступив место торжественной тишине, такой несвойственной этому дому. В этот необычный момент сердца двух друзей наполнились неожиданным беспокойством. - Знаешь, Пати… - невыразительным голосом шепнула Энни. - Да? - Иногда... Иногда я себя ненавижу, - наконец, выпалила Энни, спрятав лицо в ладонях и выпустив наружу громкое рыдание. Пати уставилась на подругу, не в силах поверить услышанному. За четыре года, что она знала девушку, она никогда не слышала от нее таких грубых слов. - Что ты говоришь, Энни? – удивленно спросила Пати. Энни подняла на нее глаза, в глубине которых застыли раскаяние и боль. - Я себя ненавижу, Пати, - глухо повторила она. – Я не та, за кого вы меня принимаете. - Что это значит, Энни? – встревожено воскликнула Пати, сжав ее руку. - Я испорченная маленькая эгоистка, - выкрикнула Энни. – Эгоистка, предавшая самого дорогого мне человека! - Энни! – задохнулась Пати, потрясенная неожиданным признанием. – Как тебе такое в голову пришло? Ты одна из самых лучших людей, каких я только встречала! - Ты просто меня не знаешь, Пати, - ответила Энни, вставая и подходя к окну. –Красивое платье, да? – спросила она, приподняв очаровательную клетчатую юбку, которую Арчи подарил ей на день рождения. – Я не имею на него права. Дом,в котором я жила, образование, которое я получила, мои родители, мой парень и даже мое будущее, - все, что у меня есть, не мое. Я все украла! – закончила она срывающимся голосом. - Украла? – переспросила Пати. Энни! Что ты такое говоришь? - Я всю жизнь украла, Пати! Украла у Кенди! – между рыданиями воскликнула Энни. Пати обняла ее, все еще не понимая ее слов, но безоговорочно предлагая свою поддержку, несмотря на ее слова. - Все в порядке, Энни, - бормотала Пати. - О, Пати! Все, что выстрадала Кенди, случилось по моей вине. Я… меня удочерили лишь потому, что она отказала моим родителям, - призналась Энни. – Мой отец сначала хотел удочерить ее, но я просила ее остаться со мной, в доме Пони. Она так хотела иметь родителей, но ради меня пожертвовала своей мечтой. Но когда они спросили моего согласия, я… не отказалась. О, Пати! Я заняла ее место! Пати, которая стояла, все еще обнимая Энни за плечи и не веря ушам, понемногу начала понимать признания девушки и принялась говорить слова утешения: - Энни! Ты была ребенком. Тебе ведь было всего пять или шесть лет? - Какая разница, Пати? Кенди было столько же. После удочерения моя мать приказала прекратить писать Кенди письма, и я послушала. А когда мы с ней встретились в доме Лизы и Нила в Лейквуде, то притворилась, что не знаю ее. Даже когда у нее были неприятности, я ничем не помогла. И ты знаешь, что случилось в школе Святого Павла. - Энни! Но все это в прошлом, и Кенди даже и не вспоминает об этом, - утешала ее Пати. – Ты не должна себя винить. Все прошло. Просто наслаждайся тем, что дали тебе жертвы Кенди! - Не могу, Пати! – воскликнула Энни, отворачиваясь к окну, не в силах выдержать ее взгляд. – Пока Кенди не найдет свое счастье, я буду чувствовать себя виноватой! – Энни приблизилась к стеклу и протерла его так, что обе они могли рассмотреть холм и древнее дерево. - С чего ты взяла, что Кенди не счастлива? – удивилась Пати. – Она не живет в большом доме, но это ее собственное решение. Независимость для ее важнее денег и роскоши. Она делает что хочет, работает где хочет и наслаждается жизнью больше, чем все мы. - А как же семья? – просила Энни, словно говоря с собой. – Где отец и мать, о которых она всегда мечтала? Как же любовь? Где те люди, которых она любила? Один из них мертв, а другой… Если бы она приняла Арчи вместо того, чтобы толкать его в мои объятия… - Прекрати, Энни! – воскликнула Пати, шокированная ее мыслями. – Уж в этом ты точно не виновата! Если хочешь найти виновного, вини судьбу или Бога, но не себя! Кенди никогда не любила Арчи, и ты это прекрасно знаешь. Да, она решила свести вас, не обращая внимания на его ухаживания, но лишь потому, что любила Терри… и что бы между ними не произошло, ты не могла этому помешать. Их разрыв был их собственным решением, и ты не можешь обвинять себя в том, что произошло потом. - Но почему она? – спросила Энни, подняв глаза к небу, словно пытаясь найти там ответ. – Почему на ее долю выпало самое ужасное? Такая чудесная женщина заслуживает самого лучшего! - В этом ты права, Энни, - отозвалась Пати, кивнув со слезами на глазах. – Но Бог подвергает нас лишь тем испытаниям, которые мы способны вынести, ни больше ни меньше. Именно поэтому она сейчас облегчает страдания раненых, а мы находимся здесь. - Кенди! – вздохнула Энни. – Она всегда берет на себя трудности, а я наблюдаю со стороны. Она выросла сильной, бесстрашной и благородной, как наше дерево, - добавила она, обратив взор на холм. – Я так часто молюсь о том, чтобы она нашла свою истинную любовь, чтобы у нее была семья, о которой она мечтала. Только тогда моя душа успокоится. - Энни! – вздохнула Пати, не зная что сказать: ведь она тоже желала подруге самого лучшего. Две девушки застыли, молча любуясь белоснежным холмом. Рождественская елка одиноко стояла посреди комнаты… В конце концов, Кенди не могла надеть на верхушку звезду. Кенди в ярости ворвалась в палатку. Она бросилась к своему рюкзаку, стоявшему у раскладушки. Быстрыми гневными движениями она открыла его, вытащила белую форму и пару ботинок. Так же стремительно она сбросила с себя зеленую одежду, не обращая внимания на спящих в этой же палатке пациентов, которые в любой момент могли проснуться. Но от тихого шума, издаваемого Кенди, проснулась лишь Жюльен и молча прислушалась, как девушка разговаривает сама с собой. - Что я здесь делаю? А что здесь делаешь ты, идиот? – вслух вопрошала Кенди. – Вопрос чести, ха! Бред! Пораженные глаза Жюльен заметили, что ее пальцы нервно дрожат, когда она пыталась застегнуть форму и завязать шнурки. Ее губы вели разговор с невидимым собеседником, но когда она закончила одеваться, ее взгляд остановился на груде мужской одежды, валявшейся на кровати. Она резко опустилась на кровать, взяла в руки рубашку и спрятала лицо в грубой ткани, несколько минут оставаясь неподвижной. Когда наконец она показала свое прекрасное лицо, глаза ее были полны слез. Группа осталась в лагере на 48 часов. Все это время Кенди оставалась в палатке, ухаживая за Флэмми и пытаясь побороть отчаянное желание снова увидеть Терри. Но она была уверена, что это будет бесчестно, да и причинит новые страдания ее душе, и сопротивлялась искушению. Что касается Терри, он искал повод увидеть ее, но, когда Жюльен передала ему его вещи, вообразил, что Кенди все еще злится, и не решился войти в ее палатку. Уже одного проявления ее отказа было достаточно, чтобы причинить ему боль. На третий день после неожиданного появления Кенди капитан Джексон приказал переправить бригаду врачей в Париж. Погода улучшилась, и терять время больше не имело смысла. Джексон решил предоставить женщинам новый грузовик и шофера, который мог бы позаботиться о них. Для Кенди было сильным потрясением узнать, что в Париж поедет никто иной, как Терри. Этот выбор был не случаен. Терри сам просил об этом, и Джексон пошел ему навстречу, удивленный переменами, произошедшими в характере молодого человека. «Удивительно, что женщина может сделать с мужчиной!» – сказал он сам себе. Он был слишком стар, чтобы не замечать очевидного. Утром 18 декабря раненые уже были в грузовике, но один вопрос оставался открытым: кто из медсестер займет место рядом с водителем? Однако состояние Жюльен не оставило Кенди выбора. Состояние блондинки тоже было не самым лучшим. Собственно говоря, ее простуда переходила в грипп, а температура не оставляла сомнений в начинающейся лихорадке, но кашель Жюльен не прошел, и доктор настоятельно порекомендовал ей устроиться поближе к обогревателю. В результате Кенди и Терри были вынуждены путешествовать вместе. Эта мысль сковывала их сердца дрожью, хотя и по разным причинам. Вначале пути между ними возникло напряженное безмолвие. Но Кенди понимала, что начало разговора могло привести к еще более неприятной ситуации. Последним, о чем она хотела узнать, была жизнь Терри. Она не хотела знать о его женитьбе на Сюзанне или, что было бы совсем невыносимо, об их первом ребенке. Хотя ее интересовала причина, по которой он оказался в армии, она не открывала рот и молча смотрела на линию горизонта. Терри, напротив, хотел узнать все до мельчайших подробностей, даже то, что причинило бы боль его душе, оставаясь без ответа. К сожалению, когда он нашел в себе силы нарушить тишину и обернулся к Кенди, чтобы завязать разговор, то увидел, что она спит сладким сном. Теперь Терри мог позволить себе остановить машину и поласкать свои глаза созерцанием женщины, чье видение так часто посещало его в дни и ночи его юности. Ее волосы слегка растрепались, и ее густые темные ресницы отбрасывали тени на щеки. Терри подумал о зеленых переливающихся глазах, скрытых веками, и решил, что изумруды лишь жалкие фальшивки в сравнении с ними. Как долго мечтал он увидеть эти глубокие озера, утоляющие жажду его сердца, и вот она так близко, а он даже не смеет обмолвиться о своих чувствах. Голова Кенди покоилась на черном пальто у окна, а руки были скрещены на груди, словно обнимая ее. Терри медленно подался вперед, не обращая внимания на тысячу колокольчиков, трезвонящих в его мозгу, предупреждая о безумии этого шага. Он был достаточно близко, чтобы увидеть тонкую голубоватую вену, пересекающую ее шею; близко, чтобы почувствовать аромат роз, всегда сопровождающий ее; близко, чтобы прикоснуться плечом к ее пальто. Он даже протянул руку, чтобы прикоснуться к ее мягкой румяной щеке. Но прежде, чем он успел это сделать, внутренний голос пересилил желание, и он отдернул руку. «Это нечестно», - подумал он и завел мотор, чтобы продолжать путь к Парижу. Если бы он осмелился коснуться щеки Кенди, то заметил бы, что в тело женщины уже проникает лихорадка. Через пару часов Кенди проснулась от жажды и раздражения в горле. Лес остался позади, и перед ними расстилалась бескрайняя равнина. В вышине солнце ярко освещало горизонт. Все было настолько спокойным и красивым, что Кенди забыла свой гнев и решилась поговорить с человеком рядом с ней. - Как ты думаешь, когда мы приедем в Париж, Терри? – спросила она без всякого выражения в голосе. Молодой человек медленно обернулся к ней. В его животе закружилась тысяча бабочек. «Она назвала меня Терри!» - пропел его внутренний голос. - Думаю, к вечеру, - хрипло смог проговорить Терри. –Ты торопишься вернуться? – небрежно спросил он. - Вообще-то, да, - ответила она, любуясь, как снег отражает солнечный свет. – Я волнуюсь из-за Жюльен, ведь ей нужна забота и уход. - Всегда заботишься о других? – спросил он, улыбаясь в первый раз за время их поездки. Кенди застенчиво опустила глаза, частично из-за слов Терри, но и потому, что знала: улыбки Терри – драгоценные камни, которые он дарил только лучшим друзьям. - Я помню, как ты всегда проявляла заботу о своих друзьях, - добавил Терри, осмелившись поговорить об их общем прошлом. – Застенчивая девочка с большими глазами и толстушка в очках… - Пати - не толстушка, - возразила Кенди, зная, что Терри играет с ней. Но сейчас игра доставляла ей удовольствие. – Сейчас она утонченная и очаровательная молодая леди. - И, конечно, Энни тоже стала утонченной, - сказал он с насмешливой улыбкой. – Если смогла хоть раз выйти из дома, не умирая от страха. - Ты бы удивился, увидев, как она выросла и изменил
1 2 3 4 5 Категория: Недавние фанфики \| Добавил: Микурочка (11.02.2010)
Просмотров: 717 \| Рейтинг: 5.0/2