Столкновение в вихре (гл.19 ч.4)

Терренс откинулся на спинку кресла и, продолжая медленно пить чай, он молча наблюдал, как его жена непринужденно отвечала на вопросы репортера. За все время, что они были женаты, он ни разу не позволил, чтобы какой-нибудь журналист приблизился к его жене, так как он боялся, что любой из них мог использовать искренность Кенди, чтобы написать сенсационную статью, переиначивая слова девушки. Однако все изменилось, с одной стороны он всегда доверял Эллису, и с другой стороны он должен был признать, что миссис Грандчестер научилась быть женой известного актера на публике. Внутри себя он чувствовал, что его сердце наполнялось гордостью, когда он смотрел на свою жену. "Подумать только, что я мог ее потерять!" - мысленно заметил он, и его воспоминания вновь унесли его в прошлое. Покинув дом Пони, часы его путешествия казались ему вечностью. Проезжая маленький район в Огайо, по радио он услышал, что приближается снежная буря, которая продлится несколько дней. Ожидалось, что поезда и другой транспорт останутся парализованными на все это время. Если прогноз был верным, то это могло означать, что рождественские праздники ему придется проводить вдали от своей семьи. Это было не то, чего он хотел. Так что он решил ехать быстрее, чтобы как можно раньше попасть домой. Он мчался и молился, чтобы буря не началась до того, как он доедет до Нью-Джерси. Он хорошо помнил свою радость, когда, наконец, увидел указатели, которые давали понять, что Форт Ли был уже недалеко. Хотя на горизонте было заметно, как сгущались темные облака, и маленькие снежинки начинали падать на землю. Когда он добрался до Форт Ли, было ясно, что буря начнется через несколько минут. Надавив на газ, он свернул на Колумбус Драйв. К своему великому изумлению, подъезжая к дому, он увидел две фигуры в темных пальто, вышедших из автомобилей, припаркованных около дома, и направляющихся к главному входу здания. Сердце его неожиданно вздрогнуло, и он понял, что случилось что-то плохое. Через несколько мгновений он понял, что одной из этих фигур была фигура Эдварда, его мажордома, а другая самой Кенди. Актер еще больше забеспокоился, когда, выйдя из машины, его жена с плачем бросилась к нему. Терренс знал, что его жену было не так просто напугать, но если она плакала, как сейчас, то произошло что-то действительно серьезное. - Кенди! Что случилось? - спросил он, напуганный. - Дилан, - ответила девушка между всхлипываниями. - Мы не можем его найти... Я думаю, что он сбежал... Я так боюсь, что буря вот-вот начнется, Бог мой, Терри, я не хочу думать, что произойдет с ним, если мы его вовремя не найдем! - Ты уверена? Вы хорошо поискали в доме? Из-за чего он убежал? - спросил Терри, стараясь думать, что его сын не убегал. - Я уверена, Терри. Его там нет... но из-за чего он убежал... Он был таким молчаливым в последнее время..., - остановилась она, плача, - прежде всего, с тех пор, как он услышал наш с тобою разговор, - решилась она закончить. Терренс не знал об этом, и когда его жена рассказала ему, он так сильно побледнел, что его лицо стало похоже на лицо мертвеца. Потом все воспоминания помутнели. Расстроенный, он не очень хорошо помнил, как приказал Кенди остаться с Альбеном в доме, пока сам вместе с шофером и мажордомом направился искать ребенка. Три часа поисков были самыми тоскливыми во всей его жизни. Даже опыт, приобретенный во время войны, не мог сравниться со страхом, с которым он думал, что буря могла погубить взрослого человека за несколько минут, а что говорить о четырехлетнем ребенке. Они искали на соседних улицах, в местах, куда Дилан обычно приходил играть с матерью, но все впустую. Тем временем буря усиливалась, и из-за этого поиски затруднялись. Через несколько часов дневное солнце должно было уступить место мрачной луне, и если они не смогут найти ребенка до наступления темноты, то вероятность вновь увидеть малыша была слишком маленькой. В последней отчаявшейся попытке, трое мужчин разделились, несмотря на то, что это было опасно при такой погоде. Форт Ли в то время находился в полудеревенской местности, и дома находились более чем в ста метрах вдали друг от друга. Единственное чувство, которое он тогда испытывал, была невыносимая вина, которая разрывала его душу на мелкие кусочки из-за того, что его сын был в опасности по его вине. Одна часть его разума говорила ему, что он несет ответственность за странное поведение малыша, и что его сын никогда не сможет простить его. Но другая часть его разума решительно настаивала, что у него нет времени для самобичевания. Ему требовалось собрать все силы, чтобы сконцентрироваться на поисках. Чудом переносясь в воспоминаниях, Терренс вспомнил последние счастливые моменты, проведенные с Диланом. Но это были воспоминания ни о прошлом Дне Благодарения, ни о Хэллоуине, ни даже о рождении его сына, а о прошедшем лете, когда он в перерыве между поездками повел ребенка ловить рыбу на одну из искусственных лагун, находившихся недалеко от их дома. Они нашли превосходное место под деревянным мостом и пробыли там практически все утро. Несмотря на то, что Дилан был еще очень маленьким, он уже хорошо говорил и задавал множество вопросов обо всем. - Папа, когда вновь выпадет снег? - спросил у него малыш. - Еще нескоро. Сначала листья на деревьях должны пожелтеть и потом опасть, и только после этого пойдет снег, - ответил ему отец. - Томми сказал, что его папа купит ему коньки на Рождество, - начал говорить Дилан, имея в виду старшего сына Стиветсонов, с которым познакомился в дни, когда его мать ухаживала за больной Патрицией. - И ты бы хотел, чтобы они были и у тебя? - спросил молодой отец с улыбкой, которую ребенок возвратил ему кивком головы. - Тогда мне кажется, что нам надо будет научиться кататься на коньках до этого времени, - заключил Терренс, чем вызвал у малыша взрыв радости. Мост! Как же раньше это не пришло ему в голову? Эта мысль пришла сразу же вместе с воспоминаниями. И не теряя больше времени, Терренс направился к месту, где ловил рыбу с сыном прошлым летом, с надеждой найти Дилана под мостом, который был идеальным укрытием для маленького ребенка. Единственное, чего он в тот момент боялся, что лед лагуны еще не окреп. Если ребенок поскользнется, то упадет в ледяную воду и погибнет за считанные минуты. Терренс остановил свой автомобиль около входа в парк и сквозь нарастающую бурю направился к озеру. Ему потребовалось несколько минут, чтобы разглядеть смутные очертания моста, и через несколько секунд он увидел фигурку, которая медленно двигалась по льду. - Дилан! - крикнул он со всей силой, которую могли позволить его легкие, и ребенок, конечно, услышал его, поскольку обернулся. Но потом, неожиданно, малыш поспешил в противоположном направлении, как будто убегая от звавшего его голоса. Терри потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что его сын отвернулся и убегал от него. Тем не менее, у него не оставалось больше времени ждать, когда он услышал шум, исходящий от лагуны. Терренсу был известен шум льда, когда тот начинал рушиться, и больше не думая не о чем другом, он побежал к тому месту, куда упал ребенок, в то же время понимая, что его кошмары становились реальностью. То, что происходило потом, было лишь цепью отчаянных действий: бежать по льду, звать ребенка, рвать одежду, чтобы сделать из нее веревку, рисковать самому, окунаясь в ледяную воду, доставать ледяное тело малыша, бежать к машине и потом нестись к дому. В течение всего этого времени в его разуме не было никакой другой мысли, кроме как вовремя доехать и заставить малыша очнуться. В конце концов, среди снежной бури появились очертания его дома. Еще не выйдя из машины, он увидел свою жену, выбегающую из дома с одеялом. Ему не надо было объяснять, так как Кенди, казалось, могла догадаться, что произошло, едва взглянув на мужа и сына. Убитая горем женщина, которая узнала, что ее ребенок исчез, быстро исчезла, уступая место девушке спокойной и уверенной в каждом своем движении. С той же уверенностью, с которой Кенди промывала раны Терренса, когда его раненного доставили в больницу Сен-Жак, девушка взяла своего сына на руки и перенесла в дом, где уже находился врач и две хорошо организованные служанки. Терренс упал в кресло, чувствуя себя полностью бесполезным, наблюдая за быстротой, с которой его жена давала распоряжения служанкам, чтобы быстрее согреть и привести в сознание малыша. Тогда-то он и почувствовал эффект простуды, заработанной в этом приключении. Головная боль была настолько сильной, что ему казалось, что его голова взорвется, а глаза сильно жгло. Он закрыл веки и откинулся на спинку кресла, и через мгновение заснул до тех пор, пока не почувствовал, что кто-то тронул его за ногу. Смущенный, он открыл глаза и увидел свою жену, снимающую с него ботинки. - Кенди? Ты не с Диланом? - смущенно спросил он. - Было сделано все возможное. Доктор сказал, что надо переждать эту ночь и посмотреть, как он отреагирует. Но сейчас меня больше волнуешь ты, - спокойно сказала она, продолжая раздевать своего мужа. - Ты не заметил, что насквозь промок? Так-то Вы заботитесь о своем голосе, господин актер? - мягко упрекнула она его, и он удивился, что она стала той же, какой и раньше, еще до скандала. - Ради Бога, Кенди, я могу сделать это и сам! - сказал он с робкой улыбкой, но потом снова вспомнил о сыне и опять спросил о нем. - Ты уверена, что с Диланом все будет хорошо? Девушка опустила глаза, и он понял, что ребенок все еще был в опасности. - Пожалуйста, Терри, - решилась она, наконец, заговорить, - вот сухая одежда и чай, чтобы ты согрелся. Мне не надо еще одного больного в доме, - заключила она, указывая на чашку чая на столике. - Хорошо, но потом я хочу быть рядом с Диланом, - ответил он, и она не возражала. Следующие часы были мучительно бессонными для семьи Грандчестер. Они оба сидели около кровати Дилана, не говоря ни слова, и улавливая каждое изменение в дыхании малыша и пытаясь сбить лихорадку, которая не хотела отступать. Терри тогда подумал, что у его жены уже была одна такая ночь, когда она заботилась о нем во Франции, и спросил себя, как женщины могли оставаться такими сдержанными в подобных случаях, несмотря на то, что были существами с такой хрупкой внешностью. Рассвет уже настал, а Дилан так еще и не очнулся. Кенди принесла завтрак, но, не смотря на ее настойчивость, Терренс не притронулся к еде. Гренки, чай и омлет остывали на подносе, пока молодой отец притворялся, что читает книгу, но на самом деле наблюдая за ребенком. Снаружи буря усилилась, и только из-за падавшего света можно было отличить день от ночи. Все уже знали, что тем утром большие черные тучи не позволят появиться солнцу. Наконец, к часу дня, когда Кенди нервными пальцами перебирала четки, и Терренс уставился в одну точку, Дилан слегка пошевелился и открыл глаза. - Папа, - произнес он слабым голосом, посмотрев в сторону Терри, - ты не сердишься на меня? Было бы излишне говорить, что для обоих родителей с этой фразой взошло солнце, и после первого радостного момента они заверили малыша, что никто на него не сердится, ибо знали, что причиной его побега было продолжительное отсутствие его отца. Кенди знала, что в другом случае Дилан был бы наказан за свое поведение, но после всего, что произошло, все плохие воспоминания остались забытыми. На следующее утро здоровье ребенка было уже вне опасности, и тогда пришла очередь отца заболеть. Собрав все свои силы, Кенди начала заботиться одновременно о сыновьях и о муже, который, как все мужчины с отличным здоровьем, обычно не помнят о том, что когда-то болели. Так что ведра воды с солями, листьями эвкалипта и сиропы были перенесены из комнаты Динала в спальню родителей. - Я же ничего не сделал хорошего! - воскликнул он, когда увидел свою жену с подносом, нагруженным горячим завтраком в то утро. - Ты беспокоишься обо мне, а я даже не попросил у тебя прощения за... За то, что произошло, - осмелился сказать он. Кенди знала, что этот разговор неизбежен, и оставила поднос на столике, подготовившись извиняться самой, так как ее муж, похоже, был в настроении все обсудить. - Я тоже не извинилась, - ответила она, уставившись на свой фартук, пока садилась на постель. - Я думаю, что я тоже виновата в произошедшем. - Ш-ш-ш, - прошептал он, кладя палец на губы девушки, которая казалась ему самой красивой женщиной на свете в этом фартуке на простом платье. - Позволь мне сначала сказать, что я был настоящим идиотом, оставив тебя и детей одних на столько времени. И также, что я действовал неразумно, узнав о твоей дружбе с Бауэром. Я доверяю тебе, любовь моя, но моя ревность перешла все границы, когда я думал, что у него другие намерения... Когда дело касается тебя, я теряю голову... Однако... - пересиливая себя, добавил он, - я не буду возражать, чтобы он был твоим другом. - Терри! Прости меня и ты, за то, как я отреагировала... Но я тебя уверяю, что между мной и Натаном ничего не было и нет. Я благодарю тебя за доверие, но я уже решила, что моя дружба с ним не имеет продолжения. - Ты уверена? - спросил он, услышав последние слова своей жены. - У меня было время подумать... И... Анализируя последние события, я обратила внимание на некоторые детали, которые раньше упускала из виду, - сказала девушка, и Терренс понял, что ему надо найти подходящие слова, чтобы она продолжила. - Что ты хочешь сказать? - спросил Терри, вновь чувствуя, что что-то внутри него пылало больше, чем лихорадка. Кенди наблюдала за выражением лица своего мужа и спрашивала себя, должна ли она продолжать? Одно мгновение она сомневалась между тем, чтобы не продолжать свое признание, и тем, чтобы рассказать правду. Лицо сестры Марии смотрело в ее памяти на нее с таким выражением, что она поняла, что она должна была сделать, хотя это была самая опасная альтернатива. - Я хочу сказать, что, возвращаясь назад, я много думала о своей дружбе с Натаном, - начала она, не отрывая взгляда от вышивки на подушке. - Я должна признать, что, возможно... Только в некоторых случаях, я почувствовала на мгновение, что его интерес ко мне немного отличался от дружеского, и которого я никогда не чувствовала с другими своими друзьями. Но я не хотела придавать этому значения. Девушка опустила глаза, думая, что ее муж подаст знаки неудовольствия. Но она решила, что расскажет все. В некоторой форме, она решила, что будет лучше противостоять подводным камням искренности, чем скрывать что-то от любимого человека. Однако, на удивление Кенди, молодой актер не произнес ни единого слова, а просто взял руку своей жены и похлопал, воодушевляя ее продолжать. Девушка подняла взгляд и молча поблагодарила мужа за немой голос доверия. Тем не менее, в его глазах было заметно, что он старался всеми силами контролировать свои импульсы и продолжать спрашивать. - Терри, я тебя уверяю, что со мной он никогда не распускал руки, - поторопилась она пояснить, - но существуют некоторые вещи, которые может чувствовать только женщина, и которые я также почувствовала, но не хотела воспринимать их, потому что мне нравилась его компания, и я не хотела потерять его дружбу... Прежде всего, из-за того, что я чувствовала себя очень одинокой, - закончила она шепотом. - Я тебя понимаю, - ответил он хриплым голосом, и она поняла, какие усилия ему требовались, чтобы контролировать себя, и это больше всего изумило ее. - И поэтому я решила, что больше не буду видеться с Натаном. Тебя беспокоит моя дружба с ним, и, возможно, он ждал от меня чего-то большего, чем я могу ему дать. Я думаю, это решение будет наилучшим для нас троих. - Ты уверена? - спросил он, все еще сомневаясь в решении своей жены. - Полностью! Если я должна выбирать между тобой и любым другим человеком в этом мире, решение для меня слишком легкое. Ты всегда выиграешь, даже у моей гордости, - ответила девушка, и одинокая слеза пробежала по ее щеке, достигая губ, на которых играла слабая улыбка. Терренс медленно коснулся щеки своей жены, вытирая слезу нежным прикосновением. Казалось, прошло столько много времени с того первого раза, когда он сделал то же самое в медпункте колледжа, когда Кенди звала Энтони в своем бреду. Все очень изменилось с тех пор, но та девочка, уже превратившаяся в женщину, до сих пор заставляла его терять самоуверенность одной единственной слезой. - Не надо, малышка, не плачь из-за этого. Просто давай забудем об этом, ты не против? - спросил он ее шепотом, раскрывая свои объятия. Девушка не заставила его долго ждать. И как только ее лицо оказалось на груди Терри, мягкий аромат лаванды наполнил ее ощущения, принося смятение сокровенных воспоминаний. Неожиданно Кенди вновь почувствовала себя девочкой, обуянной страхом, пока лошадь неслась между деревьями. Тогда она в первый раз крепко прижалась к груди Терри, и по мере того, как мгла ее души исчезала, единственное ощущение властвовало над ее разумом: свойственный ему решительный и суровый дух, который постепенно проникал в ее душу вместе с незнакомыми чувствами. Терренс приподнялся над подушкой, и она обняла его, ни слова не говоря, все еще сбитая с толку своими воспоминаниями. Она уткнулась носом ему в грудь и ясно почувствовала волнение в животе, которое мог вызвать только он. Тогда она вспомнила, когда в первый раз почувствовала этот самый жар, который поднимался изнутри, обжигая кожу. Годы научили девушку правильно истолковывать эти ощущения, которые были более важными и глубокими. Кенди улыбнулась и слегка покраснела, вспоминая, что ее первая встреча с желанием появилась, когда она прижималась к груди Терри, тогда еще подростка, но тот, кто сейчас держал ее в своих руках, уже превратился во взрослого мужчину, а она, в свою очередь, уже не была испуганной и запутанной девчонкой пред теми тревожными внутренними спазмами. Сейчас она хорошо понимала сигналы, посылаемые ее телом, и в этот самый момент она также поняла, что была неправа когда думала, что сможет сдерживать себя, пока ее муж путешествовал. - Кенди, - прошептал он, - мне кажется, что теперь моя очередь прояснить некоторые моменты. Хотя я начну с более раннего времени, которое не было ни простым, ни приятным. Девушка вопросительно взглянула на него, и ответ, который она прочитала в его глазах, заставил ее испугаться того что, несомненно, было очень болезненным. - Начинай, - ответила она, просто садясь с ним рядом. - Я... Я должен был рассказать об это еще давным-давно, но не хотел... Я не знал, что бы произошло, если бы я рассказал тебе это, - заговорил он, и она поняла, что каждое слово давалось ему с трудом. - Это имеет отношение к Марджори Дилоу? - спросила она, чувствуя, что сердце ее замерло в ожидании. - И ко всем сплетням прессы, - подытожил он. - Мне надо было с самого начала что-то предпринять, но... - Но что? - спросила она, еще более испугавшись того, что он мог ответить. - Я не считал это правильным, - ответил он со вздохом раздражения. - Правильным? Терри, пожалуйста, объясни мне, я не понимаю тебя, - напряженно потребовала она. - Хорошо. Это длинная история, но я постараюсь рассказать ее тебе, - сказал он, не меняя выражения беспокойства на лице. - Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала, что в этих слухах лишь одно только верно - некоторое время назад, еще до того как мы узнали, что Карен ждет ребенка, Марджори... Она пыталась привлечь мое внимание. Я ограничился тем, что проигнорировал ее, но ее намеки становились все более ясными, и меня это начало сильно беспокоить, и все закончилось тем, что я унизил ее. Я боюсь, что мог перейти границы дозволенного... Или, может быть, я просто заслуженно наказал ее, - добавил он и не смог избежать среди этого неудобного признания момента, когда вспомнил настойчивость Марджори. - Она долго и много возмущалась, и пообещала мне, что я пожалею, что отверг ее. Конечно же, я не принял во внимание ее угрозы. Кенди сидела молча. С одной стороны то, что Терренс только что рассказал ей, успокоило ее, но в свою очередь ее очень захотелось узнать, какие последствия ожидали ее мужа после его дерзкой выходки верности к ней. - Прошло несколько месяцев, и Марджори, казалось, все забыла, - продолжил он. - Я подумал, что она поняла этот урок, но я ошибался. Однажды вечером, будучи в Нью-Йорке после представления, я вспомнил, что Роберт попросил меня, чтобы я забрал копии либретто, которые он хотел, чтобы я просмотрел. И я решил поехать в его контору, чтобы начать читать их. Я думал, что все уже разъехались по домам, и вошел в контору Роберта без стука, и сразу понял: то, чего Марджори не добилась от меня, она получила от Роберта. Она действительно была несчастьем для меня, - говорил он, и это воспоминание все еще причиняло ему беспокойство, - и я думаю, что она была еще худшим несчастьем для Роберта. Кенди пребывала в изумлении. В своих мыслях она сразу же вспомнила о Нэнси Хэтуэй, которая по возрасту годилась ей в матери, стала ее хорошей подругой. Девушка грустно вздохнула, но не решилась прокомментировать. - В этом случае я просто не знал, что делать или говорить, - продолжал он уже серьезным тоном, - так что я просто вышел из конторы, не говоря ни слова. На следующий день я думал, что Роберт все объяснит мне, но к моему еще большему разочарованию, он не сказал, что это было большой ошибкой, и что он готов ее исправить, а наоборот, я понял, что Марджори стала для него чем-то важным, и было очевидно, что он был готов сделать ради нее все что угодно, хотя и не собирался разводиться с Нэнси. По его реакции я понял, что было невозможно заставить его изменить свою позицию, и я ограничился тем, что уверил его, что не буду в это вмешиваться. Очевидно, он боялся, что ты и Нэнси хорошие подруги, и рано или поздно, ты бы ей рассказала об этом, если бы я не смолчал, так что мне пришлось пообещать Роберту, что я тебе ничего не расскажу об этом. - Я тебя понимаю, но даже если бы я знала, я не думаю, что у меня бы повернулся язык рассказать Нэнси такое, - ответила девушка, все еще шокированная известием. - Но это еще не все. На самом деле, это было началом разногласий между мной и Робертом относительно Марджори. Он начал давать ей все более важные роли, с чем я не соглашался, потому что она была не слишком хорошей актрисой, и вдобавок, еще начинающей, но предел настал тогда, когда он отдал ей место Карен в последних поездках. Мы тогда поссорились из-за этого, и потом я уже догадался, что Марджори исполняет свои обещанные угрозы самым худшим способом - я отдалялся от одного из небольшого количества своих друзей, которые у меня были. - И все это время ты ничего не предпринимал? - спросила девушка, изумляясь чувству верности своего мужа. - У меня не было другого выбора, - ответил он, пожимая плечами. - Но дальше - больше. Я все еще не понимаю то, что когда роман между Робертом и Марджори стал уже очевиден, пресса начала писать о моей связи с нею. Иногда мне казалось, этот слух пустила сама Марджори, чтобы у нас с тобой начались проблемы. - Ты так думаешь? - недоверчиво спросила Кенди, но потом, вспомнив все проделки Элизы, она замолчала. - Я не уверен, - ответил он, - но верно то, что уже вторая статья с этими слухами попала ко мне в руки, когда мы ехали в Калифорнию. Тогда мы как раз завтракали вместе в поезде. Я помню, что мне не понравилась эта статья, и я продемонстрировал свое неудовольствие, думая, что и Роберт чувствовал то же самое, но для меня было удивлением, когда он одобрил статью. - Но почему? - спросила заинтригованная девушка. - Я тоже не понял его реакции, но потом он объяснил мне, что эти слухи выгораживали его, так как его жена начала уже что-то подозревать, а такие заметки уменьшили бы ее недоверие. Он также попросил меня не делать заявление по этому поводу. "Просто игнорируй эти россказни. Они тебя все равно не затронут, потому что твоей жене нечего бояться, а это поможет снять напряжение с Нэнси", - сказал он мне тогда, - и так как у нас уже было слишком много разногласий, я снова согласился хранить молчание, хотя мне и не хотелось этого делать. - Я понимаю, что ситуация была деликатной, но... - запнулась девушка, понимая, что больше не могла молчать. - Но ты не знала об этом, - закончил он за нее. - В тот момент я старался гнать от себя мысль о том, что я оставил тебя одну, но было ошибкой думать, что эти россказни не могли причинить тебе боль. - Мне жаль, что я сомневалась в тебе, - грустно сказала она. - Если бы я доверяла тебе, то, возможно, не произошло бы то, что произошло. - Нет, произошло бы, - ответил он, лаская щеку девушки. - Расстояние ослабляет доверие. С моей стороны было несправедливо думать, что ты смогла бы выдержать давление прессы, когда я был далеко от тебя. Я думаю, что здесь только я ответственен за все; ты могла бы простить меня? - спросил он, поднимая подбородок своей жены, чтобы смотреть прямо в ее глаза. - Это неизбежно, - ответила она, и Терренс понял, что все уже забыто. Однако, он не хотел, чтобы этот урок остался совсем в прошлом. - Я обещаю тебе одну вещь, веснушчатая, - добавил он через некоторое время, которое они просидели в тишине, не ослабляя объятий. - Это конец моим неистовым поездкам. Я больше не позволю, чтобы моя работа как-то затрагивала нашу семью. Кроме того, если быть честным, то я ненавижу столько времени быть вдали от Вас. Мне действительно было плохо без тебя, ночи были такими длинными и темными, дневной свет был не мил, и даже поэзия не успокаивала меня. - Я чувствовала то же самое. - Тогда почему ты мне не сказала? - удивленно спросил он. - Потому что не хотела вмешиваться в твои мечты. Твоя карьера очень важна для тебя, и мне не хотелось соперничать с нею. - Тебе не надо соперничать с нею, - немедля ответил он. - Ты и дети всегда будете для меня самым важным. - Я подумала, что тебе... - смущенно запнулась она, - что тебе были необходимы все эти поездки, чтобы чувствовать себя счастливее. Я не хотела отнимать у тебя эту радость. - Я люблю свою работу, но... - поторопился объяснить актер, - но если честно, то я возненавидел все это время, проведенное вдалеке от вас. Я много работал, чтобы заработать для вас больше денег. - Денег?! Ты все это делал из-за денег? - переспросила ошеломленная Кенди. - Но у нас их больше, чем достаточно! Никогда, даже в самых безумных снах моего детства, я не мечтала так жить. Терри, ты раньше никогда не беспокоился о материальном достатке, почему вдруг сейчас это показалось тебе таким важным, чтобы пожертвовать своей семьей? Услышав реакцию своей жены, Терренс начал с большей ясностью, чем раньше, понимать слова мисс Пони. - Не спрашивай меня об этом, - стыдливо ответил он. - Возможно, мне не следовало этого делать, но я сделал это лишь из-за моей любви к вам. У меня появилась возможность, и я не хотел отказываться от нее. Я надеялся, что она позволит мне накопить определенный капитал для будущего Альбена, такой же, как и у Дилана. Актер стыдливо опустил голову, но мягкое касание его жены заставило его понять, что в этом не было необходимости. Он поднял глаза и увидел улыбающийся взгляд девушки. - Тебе не кажется, что мы были парой глупцов? - спросила она с улыбкой. - Мы оба рисковали самым ценным в нашей жизни из-за пустяков. - Я тебе обещаю, что такого больше не произойдет, - уверил он ее, стискивая руку девушки. - Я усвоил этот урок самым ужасным способом... Подумать только, что я мог потерять тебя... И Дилана. Кенди ответила ему объятием, и на этом эта неприятная глава в их жизни закрылась. Эллис встал со стула и этим заставил Кенди вернуться из своих воспоминаний. Журналист поблагодарил Грандчестеров за гостеприимство и, пожав руку актера и его жены, простился с ними. Эдвард вышел, чтобы проводить гостя до двери, так что, бросив последний взгляд паре, Эллис последовал за мажордомом, проходя вновь мимо тех же комнат, которые сейчас были освещены лампами, разгоняющими темноту в доме. Уже выйдя из дома, репортер обернулся, и издалека на него смотрели три улыбающихся и жизнерадостных лица из больших широких окон. Эллис помахал им рукой, прежде чем сесть в свой автомобиль и повернуть в город. По дороге он подумал, что, возможно, на его новой работе в Германии он сможет, наконец, найти подходящую женщину и жениться на ней. Ему уже давно пора. Пока репортер направлялся в свое суровое ведомство в Манхэттене, Кенди выполняла свой неизбежный ночной ритуал. Она наблюдала за прислугой, которая приводила в порядок кухню и столовую, перед тем как уйти. И поскольку была пятница, Кенди рассчиталась за выполненную работу и простилась со всеми с уже привычной улыбкой. Когда в доме осталась только семья актера, девушка направилась в комнаты своих детей. Это было время для историй и ласк. Тридцать минут спустя, привычный гам в доме сменился мягкой летаргией, и молодая мать смогла, наконец, развязать ленту, которая поддерживала ее белокурые волосы, и, снимая туфли, войти в спальню, где ее муж читал книгу, ожидая ее. Девушка села перед туалетным столиком и начала готовиться ко сну, расчесывая волосы. Пока она занималась собой, актер отложил книгу и стал наблюдать за женской церемонией, за которой наблюдал уже тысячи раз в течение десяти лет их совместной жизни. Он подумал тогда, что время почти не отразилось на его жене, и она осталась такой же красивой, как в первый день их встречи: от краткой линии носа до белокурых волос; от белоснежной кожи рук до беспокойного света ее глаз - все ему казалось чарующим. Ее окружало нечто, что продолжало привлекать его также сильно и разжигать его чувства, которые никто другой был не в силах в нем разжечь. Визит Эллиса разбудил в нем воспоминания мрачных дней, но из всех этих дней было только одно, что доставляло ему чувство удовлетворенности - отказ Марджори Дилоу. Однако, даже хотя его жена простила его, но он сам никогда не сможет простить себя. Он хорошо помнил тот день, когда Марджори перешла границы допустимого, и до определенной степени Терренс продолжал думать, что в том случае его резкость к Марджори была оправдана. Надо было быть настоящим глупцом, чтобы не замечать открытое кокетничанье Марджори в течение их первой поездки. Но, уже сталкивающийся с подобными ситуациями, Терренс предпочел изобразить уже вошедшее в историю безразличие. Однако, одним вечером после спектакля, Терренс провел довольно долго времени в разговоре с Робертом в его комнате и вернулся в свою уже перед рассветом. Он очень удивился, когда, войдя в свою комнату, застал там Дилоу. - Что ты здесь делаешь? - немедленно спросил он. - Я... я была немного взволнованной этим диалогом, который нам надо будет играть на сцене, и я подумала, что ты бы не отказался прорепетировать его, и пришла сюда, чтобы предложить сделать это завтра. Но поскольку тебя не было в комнате, я решила подождать тебя... Так как не могла уснуть, - сладко промурлыкала она. - И поэтому ты зашла в мою комнату без разрешения? - спросил он, откровенно раздраженный, не только из-за ее наглости, но и из-за очевидных намерений Марджори, по которым она подкупила персонал гостиницы, чтобы войти в эту комнату. - Тебя не должно беспокоить мое ребячество, - ответила она, медленно приближаясь к актеру. - Вместо того, чтобы портить себе настроение, мы могли бы найти способ хорошо провести время вместе... Так как ни ты, ни я, кажется, не хотим спать этой ночью, ты так не думаешь? - Нет, я собираюсь лечь спать прямо сейчас, и тебе бы лучше сделать то же самое, - ответил он, стараясь контролировать свое раздражение. Актриса снова улыбнулась, не собираясь сдаваться так легко. Заученными и быстрыми движениями она приблизилась к молодому человеку на расстояние вытянутой руки. - Возможно, мне следует выразиться яснее. Не говори мне, Терренс, - прошептала она, - что мужчина как ты ничего не чувствует, когда рядом с ним такая женщина как я, и почему бы нам не воспользоваться тем, то что мы оба здесь, и не сделать то, в чем мы оба нуждаемся... Без обязательств, конечно. И говоря это, девушка сделала шаг назад и одним движением руки развязала пояс своего халата из красного шелка. Халат упал на пол, обнажая красивое тело Марджори. Молодая актриса была одной из тех девушек, которые уже в четырнадцать лет знали о власти, которую имели над мужчинами. - Твоя жена никогда об этом не узнает, - сказала она, решительно глядя на Терренса, и надеясь, что его реакция не заставит себя долго ждать, и также подумала, что все же смогла победить его. Спустя несколько секунд Терренс незаметно моргнул и твердыми шагами направился к постели. - "Он сдался", - торжествующе подумала она. Однако, к ее изумлению, Терренс раздражительно бросил на нее покрывало, постеленное на кровати. - Ты замерзнешь, если не прикроешься, и еще тебе сейчас же придется покинуть мою комнату, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я позвал служащих гостиницы, чтобы они тебя убрали, и я больше тебя не видел! - Грубиян! - пожаловалась она, удивленная его неистовым тоном, которым он говорил. - Может, и грубиян, но не раб своих инстинктов, за кого ты меня принимаешь? Ты думаешь, я бы рискнул любовью своей жены ради минутного наслаждения? Возможно, тебе это покажется странным, но чтобы лечь в постель с женщиной, мне нужно от нее нечто большее, чем ее тело. Ищи для развлечения другого и убирайся из моей комнаты по-хорошему! – вспылил он, и его глаза возмущенно блестели. - Хорошо, я уйду! Но ты многое теряешь! - ответила Марджори, поднимая свой халат. - И ты еще пожалеешь об этом. То было каплей, переполнившей чашу. Разгневанный актер взял женщину за плечи с таким выражением лица, которого ей никогда не забыть. - Смотри, девчонка, не смей мне снова угрожать, или это тебе придется сильно пожалеть, - и с силой взяв ее за руку, он выставил ее за дверь, и, закрывая дверь, подумал, что наверняка разбудил той ночью не одного постояльца. Когда Терри остался один, он глубоко вздохнул и рухнул на кровать. Этот инцидент привел его в самое худшее из настроений, не только из-за наглости молодой актрисы, а из-за того, каким образом она показывала то, что он старался игнорировать последние дни. Однако вид Марджори напомнил ему, что он вновь хотел быть со своей женой, и то, что тур только что начался, не заставляло чувствовать его лучше. Его яростный ответ актрисе был способом продемонстрировать свое глубокое безразличие к ней, так как женщина, которая старалась его обольстить этой ночью, была не его женой. Возможно, для других мужчин его реакция показалась бы очень глупой, но он прекрасно знал, что минутное удовольствие имело бы болезненные последствия для той, кого он больше всех любил, и, в конце концов, это нельзя было сравнить с истинным удовольствием, которое появляется, когда душа и тело объединяются в одно целое. Он не сожалел об этом поступке... - Почему ты на меня так смотришь? - спросила Кенди, позабавленная выражением лица, с которым ее муж смотрел на нее, пока она укладывалась. - У меня появилась еще одна веснушка? - Тысячи! - ответил он, шутя, несмотря на то, что ушел в свои мысли на долгое время. - Ты никогда не изменишься! - сказала она, поднимая глаза и притворяясь расстроенной, устраиваясь на подушке. - Я никогда не изменюсь, и это только твоя вина. Это неизлечимая болезнь, - ответил он, наклоняясь над ней и облокачиваясь на руку. - Болезнь? И что же у тебя за болезнь такая? - спросила она, озорно улыбнувшись. - Ты моя добродетель... Ты моя неизлечимая болезнь, - ответил он, смеясь. - Элиза говорила мне много гадостей с первого дня нашего знакомства, но твое оскорбление - сравнивать меня с болезнью, - превосходит все, о чем она могла даже подумать, - ответила она, отворачивая лицо, притворяясь обиженной и избегая губ своего мужа. - Я превосхожу любого, - ответил он с улыбкой, - но это не оскорбление, а правда, - заключил он, и когда не смог поцеловать губы девушки, то предпочел целовать ее шею. - Ты не должен этого делать, если хочешь избавиться от этой болезни, - смеялась она, чувствуя щекотку. - А кто сказал, что я хочу выздоравливать? Эта болезнь самая восхитительная. Иногда причиняющая боль, если я далеко от тебя... Но большую часть времени - радость. - Терри! - сказала она, потрясенная, и направила лицо к губам мужа. Мелкие летние капли дождя начали падать на землю в тишине ночи. Кенди смотрела, как капли дождя падали и медленно скользили по стеклу окна. Из-за летнего ливня температура понизилась, оставляя в воздухе холодное и влажное ощущение, из-за которого она
1 2 3 4 5 Категория: Недавние фанфики \| Добавил: Микурочка (11.02.2010)
Просмотров: 574 \| Рейтинг: 5.0/2