- "Зачем я это делаю?" - вновь спрашивала себя Кенди, пока автомобиль ехал по широкому проспекту. Чем боьше ей казалось это сумасшествием, тем сильнее она понимала, что не могла предотвратить чувство радости в душе. Сначала она вызвала по телефону такси, а потом, пока ждала его прибытия, писала записку для Анни, в которой она старалась самым возможным способом объяснить свой отъезд, хотя и прекрасно знала, что после случившегося этим вечером Анни никогда не поверит ее объяснениям.
Минуты спустя, она сидела на заднем сиденье автомобиля, который вез ее в неизвестном направлении. Она могла бы полностью проигнорировать это послание или хотя бы послать слугу вместо себя с первым же извинением, которое могло прийти ей в голову... Она могла много чего сделать, но из всего она выбрала самый несвойственный ей и опасный путь: приехать на свидание.
Вскоре автомобиль оставил позади городскую суету и углубился в жилой район на окраине города. Несомненно, это место было самым подходящим для этой встречи. Удаленное место, без свидетелей, скрывая тайные встречи посреди ночных теней. Это место должно быть обозначено запрещающим въезд знаком.
Образы ранее не осмысленных суждений начали терзать ее душу. Она хотела было уже попросить шофера развернуться и вернуться в дом Брайтонов, но голос не поддался ее приказам. Автомобиль продолжал ехать по проспекту, окруженному белыми ивами, отбрасывающими тень на асфальт. Луна была уже на небе, и фары автомобиля казались единственным источником света посреди ночного пейзажа.
- Кажется вот он, этот дом, мисс, - сказал шофер, останавливаясь напротив единственного дома в этих окрестностях.
- Да... - ответила девушка, чувствуя, что руки ее вспотели от нервозности. - Мне надо уладить кое-что... Но Вы не будете возражать, если я немного задержусь? - спросила Кенди, не зная, стоит ли ей просить человека подождать ее.
- Моя смена заканчивается, мисс, - сказал шофер усталым голосом. - Боюсь, что не смогу Вас подождать.
- Я понимаю, - ответила девушка, опуская взгляд. - Не беспокойтесь... Я вызову другое такси.
Кенди заплатила шоферу и несколько мгновений стояла и смотрела, как автомобиль исчезает под покровом ночи, оставляя ее одну в этом темном месте, около двери незнакомого дома. Нервными руками блондинка достала ключ из кошелька и вставила его в замок парадной двери. Дверь немедленно открылась.
- Это прерогатива прекрасного пола опаздывать на свидания. Сейчас уже пол-одиннадцатого, - услышала она голос, раздавшийся из вестибюля, который как назло был освящен лишь парой ламп. Тогда Кенди поняла, что не ошиблась в своих предположениях относительно личности этого человека.
Девушка слегка прищурилась, чтобы различить темную фигуру, стоящую в полумраке широкого холла. Не говоря ни слова, она сделала несколько шагов вперед, закрывая за собой дверь и останавливаясь в нескольких метрах напротив человека, который ее ждал.
- Прошло много времени, - сказала она, когда, наконец, смогла четче увидеть фигуру человека, который наклонился, чтобы зажечь еще одну лампу, тем самым лучше освещая место.
Свет пролился сквозь полумрак, позволяя ей, наконец, увидеть четкие контуры высокого и сильного молодого человека, которого она помнила, но все же с такими же аристократическими и элегантными линиями. Кенди вновь почувствовала тот прекрасно известный ей частый стук ее сердца, которое дремало в течение всех этих лет. Молодой человек, закончив разжигать лампу, повернулся к ней, чтобы посмотреть в ее глаза. Когда его взгляд достиг ее, девушка вновь возненавидела себя за то, что осмелилась сыграть в такую опасную игру. Бог мой, у него были самые красивые глаза, глаза синего моря!
- Слишком много времени... вечность, - ответил он ей. И тогда она снова смогла увидеть в нем знакомое высокомерие. - Только эта вечность была для меня адом, - продолжил он, и его голос звучал еще грустнее, а его глаза смотрели на нее с искренним восхищением, которое, казалось, ничего не боялось.
- Мне жаль, что это было так, - ответила она, отклоняя свой взгляд, так как не могла больше смотреть в его глаза. - Я всегда хотела, чтобы ты был счастлив.
- Да... И я обещал тебе это, - добавил он, приближаясь к ней, и рука Кенди нервно сжала кошелек. - Но ты уже знаешь, я в этом признаюсь открыто. Мне не удалось. Я не смог сдержать свои обещания. А ты? - прямо спросил он, и Кенди почувствовала комок в горле перед тем, как ответить.
- По крайней мере, я сдержала одно, - ответила она, подходя к дивану, и хруст ее подкрахмаленных кружев наполнил молчаливую тишину. - И оно состояло в том, чтобы жить вдали друг от друга. Ты должен был уважать это решение.
- "Все! Я это сказала. Теперь я уверена, что это начало конца этого тяжелого разговора", - думала девушка, решив напомнить ему о его обязательствах, которые он не мог предать.
- Возможно, я должен сказать тебе, что сожалею, что прервал твою спокойную жизнь, - ответил он с грустной улыбкой. - Но это не так. Приговор, вынесенный мне, был слишком суровым, и я думаю, что он может искупить любой грех, который я, возможно, никогда не совершал. Он был слишком жестоким... слишком унизительным.
- Но есть боль сильнее твоей. Подумай о своей жене... Она не заслуживает этого... Не заслуживает этой боли от твоего поведения и того, чтобы ты посылал цветы другой, а не ей, - второпях ответила она, укрываясь за спинкой кресла.
- Моя жена... - засмеялся он, откидывая голову назад. - Я полагаю, ты говоришь о моей самоотверженной жене Сюзанне, да?
- Не играй, ты прекрасно знаешь, что да, - ответила она. - Простой факт того, что мы оба здесь, одни, и говорим о том, о чем должны молчать, мы сильно обижаем ее. Ты не должен оскорблять ее честь таким образом.
- Итак, мы можем поговорить о жертвоприношениях, которые сделали из-за морали. Но ты знаешь, они не помогли сохранить ни ее честь, ни мое хорошее имя.
- О чем ты? - смущенно спросила Кенди.
- Я думаю, что обязан рассказать тебе некоторые факты, о которых почти никто не знает... По крайней мере, пока. Ты могла бы присесть и выслушать меня? Ради этого я попросил тебя придти сюда этим вечером, - сказал юноша, садясь в кресло.
Кенди не знала, что и думать. Однако, доверяя честности своего собеседника, она приготовилась выслушать его. - "Если что-то пойдет не так..." - быстро сказала она себе, - "я сразу же уйду, даже если мне придется возвращаться домой пешком".
- Сюзанна была влюблена в меня, - начал он со вздохом грусти. - Но то, что мы считали любовью, оказалась лишь иллюзией, которую со временем рассеял эгоизм. Я дал тебе клятвы, который в один момент чуть не нарушил, но, в конце концов, я смог выполнить твое желание, и женился на ней. Наш брак, однако, не был таким, как я обещал тебе. Я... просто, - запнулся он перед тем, как Кенди заметила то, что никогда раньше не видела в нем. Слабый румянец появился на его щеках, - Мне просто было невыносимо быть рядом с ней... Я заботился о ней, сопровождал ее, я делал много всего для нее... Но разделять с ней постель... Мне было... очень неприятно.
- Пожалуйста, хватит. Я не понимаю, зачем ты должен рассказывать мне такое личное, - прервала она его, чувствуя слишком много противоречивых эмоций, услышав его слова. Она не могла продолжать это слушать.
- Ты должна будешь выслушать меня, потому что эти личные темы касаться также и тебя.
Его тон был таким категоричным, что Кенди не осмелилась возразить.
- Не пойми меня превратно, - продолжил он. - Я выполнял то, что от меня ожидали. Я не робкий, чтобы избегать своих обязанностей; но все время говорилось лишь об этом: обязанности, и только обязанности. Эта обязанность следовала за мной, как проклятье, даже в спальне. Ты меня понимаешь?
Кенди ничего не ответила.
- Нет, веснушчатая, ни одна женщина не сможет вынести это долгое время. Даже Сюзанна. Она принимала мою холодность в течение двух лет. Из-за того, что она не могла нормально передвигаться, она вела размеренную и спокойную жизнь, но еще и одинокую. Однако, когда она, наконец, решила воспользоваться протезом, ее жизнь резко изменилась. Она вновь стала выходить, непрерывно участвуя в общественной жизни. А я все больше углублялся в свою работу, а она в различную благотворительную деятельность. Расстояние между нами все увеличивалось до тех пор, пока мое присутствие не перестало иметь для нее значение. Возможно, мы так бы и прожили всю жизнь, но из-за меня ее обида полностью захватила ее сердце.
- Из-за тебя? - спросила блондинка, осмелившись, наконец, заговорить.
- Да, Кенди. Любовь Сюзанны превратилась в презрение. Когда мы поженились, я предупредил ее, что мое сердце всегда будет принадлежать другой, - объяснил он, прямо смотря в глаза Кенди, и от его взгляда она почувствовала, как дрожь пробежала по всему ее телу. - Но также я пообещал ей, что всегда буду заботиться о ней. Я клянусь тебе, что сделал все от меня зависящее, но ей этого было недостаточно. Она хотела все: мое сердце и мою страсть. Но она не смогла этого получить. Когда я не смог дать ей то, что она хочет, она стала молча ненавидеть меня. Отсюда и появился ее план мести.
- Мести?
- Да. Сначала она развлекалась с разными мужчинами у меня за спиной. Если она попросила бы у меня развод, то я сразу же предоставил бы его ей, но это ее не удовлетворяло. Она хотела опозорить мое имя, с каждым новым любовником, пока я был на работе. Она знала, что из-за ее положения я не могу потребовать у нее развод, и она продолжала публично позорить меня.
- Какой ужас! - воскликнула Кенди, прикладывая свою руку к губам. Она не могла поверить, что Сюзанна, такая милая и скромная девушка, могла потерять уважение к самой себе.
- Да, в это трудно поверить. Я сам был слеп и ничего не знал, и, возможно, поэтому ей надоела эта месть. И тогда она придумала новый вид реванша: она сбежала с одним из своих любовников, обчистив мои банковские счета шесть месяцев назад.
- Я не могу поверить... Я ничего не знала... Газеты не... - бормотала Кенди, не в состоянии закончить фразу из-за удивления и нервозности.
- Это еще не опубликовали, - объяснил он. - Она воспользовалась тем, что я был в турне, и убежала со своим любовником, оставляя мне письмо, где с изобилием мне все объяснила. Когда я приехал, я понял, что никто из моих знакомых еще об этом не знает. И я подкупил своих слуг, чтобы те молчали, и я пошел к адвокату, чтобы тот молча оформил развод.
- Но почему? - расследовала Кенди, не понимая реакцию молодого человека.
- Потому что я не хотел, чтобы ты вот так узнала об этом скандале. Я хотел сам тебе рассказать. Между нами существует бесспорная связь. Если я страдаю, ты тоже страдаешь. Поэтому я был уверен, что ты бы почувствовала боль, узнав, что я был опозорен. Я желал, чтобы ты знала, что не все это ранило мою гордость, а ранило твое отсутствие. Я не искал тебя раньше, потому что знал, что ты меня не примешь. И поэтому я не мог появиться так прямо перед тобой, зная, что ты даже не захочешь выслушать мои объяснения. Из-за этого я придумал всю эту шараду... чтобы проложить дорогу к твоему сердцу.
Юноша встал с кресла и опустился на колени напротив Кенди. Девушка была все еще в замешательстве из-за полученной информации.
- Ты мог бы написать мне письмо, - сказала она, наконец, чувствуя, что глаза юноши сжигали ее щеки.
- Я писал тебе много писем, - ответил он, в первый раз слабо улыбаясь.
- Анонимно и всегда с поэмами, - привела она доказательство, отвечая ему на улыбку.
- Но ты все поняла с первой же поэмы? - спросил он тоном более сладким, и осмелился коснуться ее руки, лежащей на кресле. Это было лишь легкое прикосновение его указательного пальца, но Кенди почувствовала его как электрический разряд, пронзивший ее тело.
- "К тебе посольство письменное шлю, лишенное красот и острословья", - шептала она, отклоняя взгляд. - Как забыть, что эта самая любимая сонета твоей матери. Мне было достаточно прочитать первую строку, чтобы понять, что это был ты.
- И что ты тогда подумала? – спросил он, страстно желающий знать все, полностью завладевая ее рукой.
- Я подумала... Я подумала о стольких вещах, - сказала она, поднимая лицо, и пытаясь сдержать слезы, которые уже появились в ее глазах. - Включая то, что я подумала, что это злая шутка, но потом я поняла, что это не так, потому что никто... Никто не знал об этой поэме. Знали только ты и я. Тогда я разозлилась на тебя.
- Я представлял, что так и будет, - ответил он ей. - Я знал, что ты меня возненавидишь за то, что я нарушил свое обещание.
- Но моя ненависть к тебе была всегда сомнительна, - признала она, осмеливаясь посмотреть в его глаза. Так, в глубине синих глаз, едва освещенных светом лампы, она увидела свое отражение. - Шли дни, и я тайно ждала следующего послания, храня сухие розы в своих книгах и перечитывая тысячи раз все твои сообщения. Откуда ты узнал? Откуда ты узнал, что я была не...? - решилась она спросить, зная, что оба они падали в бездну новых надежд.
- Я всегда все о тебе знал, потому что хоть мы и решили больше не встречаться, я никогда не терял твой след. Я узнавал о каждом событии, произошедшем в твоей жизни; я знал, что ты, как всегда, отдаешь свою любовь и заботу остальным; что продолжаешь ненавидеть стряпню, но все же делаешь это ради любви к друзьям; ты также не оставляла своих пациентов; каждое воскресенье ты ходила на мессу, и была такой красивой в своем завязанном на талии переднике... Я также знал, что все еще никто не смог затронуть твоего сердца... - поскольку он увидел ее вопрошающий взгляд, он открыто сказал: - Я все это узнавал от Альберта.
- Ты спрашивал его обо мне? - спросила она, не зная, чувствовать ли себя встревоженной или счастливой.
- В каждом письме, и он никогда не отказывал мне в счастье рассказать о тебе. Но, тем не менее, я никогда не спрашивал его, продолжаешь ли ты все еще любить меня. У меня не было на это права, но я продолжал жить только для тебя и ради тебя, ни для кого другого больше, - сказал он, запечатляя свои слова в чистом поцелуе на ее белых и тонких пальцах.
В комнате повисло молчание. Кенди все еще не могла поверить, что это был не сон, и слезы хлынули по ее щекам. Со слезами на глазах она рассматривала каждую линию его лица, глядевшего на нее с пылкостью. Свободной рукой девушка дрожащими пальцами прикоснулась к его лицу, робко лаская его щеку и убирая со лба непослушные волосы. Сейчас существовали лишь он и она.
- Терри, - шептала она, в первый раз осмелившись произнести его имя. - Ты изменился, но твои глаза... Твои глаза такие синие, как море.
Терри почувствовал, как по всему его сердцу разливается тепло, пока ее рука нежно ласкала его лицо. Хоть он и не хотел ни с кем сравнивать ее ласки, он удивился глубокому эффекту этого жеста, у которого была власть над его душой. Как бледнели перед этим жестом все эти три года супружеской безвкусной жизни.
- Тебе холодно? - спросила Кенди, когда почувствовала, что он слегка дрожит.
- Это только грусть, которая начинает покидать меня, - ответил он, вставая и также поднимая Кенди со своего сиденья.
Он подвел ее к окну. Снаружи можно было разглядеть один-единственный фонарь, освещающий передний сад дома и шоссе, окруженное множеством деревьев.
Чувство, витающее в воздухе, было глубоким и загадочным. Там были они. Двое, не встречавшиеся почти четыре года; клявшиеся когда-то не встречаться больше никогда, провести остаток всей жизни, идя по разным дорогам, и вот сейчас они почувствовали себя так, будто никогда не расставались. Как будто она только что вернулась домой после работы. Это была самая странная ситуация. Давящее чувство непринужденности при необыкновенном событии.
- Что будет с нами? - осмелилась она нарушить долгое молчание, но все еще смотря в окно.
- Это только ты можешь знать, - ответил он, освобождая ее руку, которую он все это время держал. - После развода я буду свободным человеком перед законом... Но я не могу просить тебя, - объяснил Терри, опуская взгляд. - Даже после развода с Сюзанной я не смогу получить согласие церкви на аннулирование брака. Однако в своем эгоизме я предлагаю тебе свою малостоящую жизнь, чтобы ты решила, что делать с ней.
- Нет, пожалуйста, не говори так, - ответила Кенди в смеси грусти и беспокойства. - Твоя жизнь – это моя жизнь. Бог свидетель, что здесь этой ночью, я не смогу оставить тебя, никогда. Я уже слишком многим пожертвовала.
Голос девушки звучал так убедительно, и в ее взгляде был блеск неумолимого решения, который он так хорошо знал. Несколько лет назад он увидел его в ее глазах, когда она приняла решение уйти, однако сейчас он понимал, что теперь все наоборот.
- Только Бог знает, что я не жил до этого момента! - воскликнул он, обнимая ее.
Ах! Сила языка не может описать не поддающуюся расшифровке тайну поцелуя. Это поцелуй был полон искренности, честной свободы, великодушия и доверия; это был поцелуй любви.
- "Твои губы такие суровые и нежные, на моих губах как влажный шелк", - подумала она, почувствовав его сокровенную ласку. Кенди когда-то размышляла над тем, что объединяет мужчину и женщину, но все ее размышления потерялись в отрицании. Сейчас же одним лишь жестом он открывал ей дверь в неизвестный мир, и она чувствовала, что была готова войти в него.
- Я считала, что мы больше никогда... не сможем быть вместе, - сказала она, когда он освободил ее от поцелуя.
- Да, я тоже так думал... что мы никогда больше не увидимся... ‘Никогда’ это ужасное слово, - ответил он ей, и она заметила, как его лицо преобразилось в немых символах живой грусти.
- Давай больше не будем об этом думать, - попросила Кенди, вновь закрывая глаза в новом приглашении поцелуя.
- Я часто мечтал, чтобы ты так закрывала глаза, Кенди. Я мечтал обнимать тебя так же, как сейчас, и ты бы меня не отвергала, - сказал Терри, будучи окутан ароматом девушки.
- "Твои губы – цвета вина и черешни, твоя кожа трепещет под моей рукой, и вся ты дрожишь, прижавшись к моему телу. Я больше не могу... Я не должен".
С влажным поцелуем разделенного рта и вздоха теплой поверхности языка Терри с большей силой обнял девушку и ощутил в тесном объятии мягкие формы ее тела. - "Бог мой! Ее грудь прижата к моей, ее руки меня окружают. Это бред".
Томный и нежный звук вырвался из ее горла. Кенди поняла, что это был ее собственный стон, когда почувствовала губы Терри, теплые, очень теплые, оставляющий след на ее щеке и шее. Ощущения были неистовы, и когда сила его рук пробежала по ее спине, она лишь раздула лихорадочный огонь страсти.
- Имей благочестие, - попросил он хриплым голосом, моля ее, чтобы она поняла его дилемму, но девушка не слушала, а лишь предоставила ему еще большую свободу. Секунду спустя его губы судорожно целовали обнаженную кожу, великодушно оставленную вырезом платья.
Белая грудь была твердой и мягкой и трепетала под пульсом все сильнее колотящегося сердца. Вскоре весь он - руки, рот и разум - были подчинены физическому обожанию тела девушки.
Руки его хотели сладострастно прикоснуться к ее лону, но твердость корсета под платьем не позволяла ему это сделать. Однако он не остановился.
С душевным волнением он расстегивал пуговки ее платья. У него не было других мыслей, кроме как продолжать прокладывать себе дорогу, развязывая ленты корсета и понимая, что он уже бессилен.
Под корсетом была легкая сорочка и теплое тело Кенди. Рот искал снова рот, щеки, шею, плечи, которые те же губы медленно ласкали.
Кенди не осмеливаясь открыть глаза, чувствовала губы Терри на своих плечах, его руки, ласкающие ее спину и ее пальцы, провалившиеся в его волосы. После всего этого ее разум больше не мог трезво мыслить.
Он все еще старался обрести силу воли, но наступил момент, когда даже он не смог противиться соблазну, и, в конце концов, он проиграл. Вскоре пред ним престала обнаженная белая кожа, трепещущая под его руками, которые жаждали теплого прикосновения.
- "Твоя талия такая тонкая, как осина; твой нежный контур мягких бедер добровольно встречает меня и великодушно принимает".
Кенди почувствовала нежный хлопок простыней на постели. Она поняла это, потому что почувствовала это обнаженной спиной. Остальным ощущением было обнаженное тело мужчины рядом с нею, его руки, заставляющие ее потерять понятия времени и здравого смысла. Если бы он неистово взял ее, то она бы отвергла его, но его неотразимое обольщение имеет неоспоримую власть.
- "Я даже думать не могу ни о чем, кроме тебя... Ты в моем сердце, я в твоих руках, ты в моем рту и вся твоя сила также во мне".
Руки Кенди затерялись на его широкой спине, и у него больше не было мыслей, кроме обладания ею. В следующем объятии между ними уже не было расстояния, и она не была уже больше девушкой.
Следом за этим пошли страстные поцелуи, и в конце интенсивного путешествия они дошли до точки полного единения.
- Да, - сказала он, слушая свой неизвестный инстинкт.
- Да, - ответил он, и они оба потеряли последнюю нить, связывающую их с реальностью.
Изразец - беспокойная птица. Она недолго поет, перелетая с ветки на ветку. Иногда она осмеливается ступить на подоконник и сидит, как будто загипнотизированная блеском стеклянных окон. Ее синее тельце было первым, что увидели глаза Кенди следующим утром. На ее груди спокойно спал Терри.
- Изразец на окне, - сказала она, зная, что Терри уже проснулся. - Ты знаешь, что синие птицы волшебные?
Терри привстал на локте. Рядом с ним спокойно лежала Кенди, улыбаясь самой красивой улыбкой. Воспламеняющийся жар, окутавший его прошлой ночью, со светом утра вернул ему здравый смысл, и горькая реальность предстала перед ним. В единственное мгновение все мысли, угнетавшие его прошлой ночью, обрушились на него со всей своей силой.
- Бог мой! Что я наделал? - воскликнул он с горечью от стыда и раскаяния. - Когда я должен был охранять твою честь и защищать тебя, я лишь принес тебе позор.
- Нет! Не говори так! Я хотела этого также как и ты, - уверенно ответила она, сразу понимая, что он имел в виду.
- Но это было в моих руках. Я... я знал, что я делаю, - препирался он, отклоняя взгляд.
- А я не знала? - с укором спросила девушка. - Терри, я уже не девочка.
- Это не оправдание. Я отвечаю за все. Никогда себе не прощу, - ответил он ей, и садясь на край постели, закрыл лицо руками, не в силах смотреть ей в глаза.
- Этого мне бы не хотелось, - энергично ответила она, будто предыдущая ночь дала ей некую уверенность.
Терри почувствовал, как она склонилась над ним, лаская его спину. - "Я недостоин ее, недостоин ее любви", - думал он.
- Не терзайся из-за того, что иногда чувство побеждает разум. То, что произошло, это жизнь, - продолжала она, целуя его спину. - Возможно, сейчас ты думаешь бросить меня?
- Никогда! Как ты можешь такое говорить? - немедленно ответил он, повернувшись, чтобы увидеть ее душевное волнение и грусть. - Если ты меня принимаешь, несмотря на мою непростительную ошибку, ты будешь моей женой, хотя мы не сможем обвенчаться в церкви.
- Я думаю, это уже решено, любовь моя. Ты уже стал моим мужем, но я все равно с радостью подпишу наш брачный контракт. Тебя это удовлетворяет?
Юноша молчал. Не в состоянии поверить в свое счастье, в то же время, горечь того, что он не может дать Кенди всего, что она заслуживает, наполнила его сердце. Он хотел, чтобы все ее увидели, изумительную и благородную, и чтобы она ни перед кем не опускала взгляд.
- Но... Ты уверена? Ты не будешь сожалеть? - спросил он, все еще сомневаясь.
- Конечно, нет! Вчера вечером я узнала, что значить любить душой и телом. Я не могу этого стыдиться.
- Ты так себя почувствовала?
- Да, - улыбнулась она, покраснев. – Я никогда себе не представляла, что это будет так. Ты знал, что это произойдет... между нами?
- Я интуитивно это чувствовал, - признался он, не замечая, что уже начал наслаждаться видом обнаженной груди девушки.
Мгновение Кенди смотрела на него неуверенно. Она не была уверена, что должна продолжать.
- Я хочу сказать... Это не тайна, что я никогда до вчерашнего вечера... Никогда раньше не была вот так с мужчиной, - решилась сказать она. - Но ты... ты уже должно быть... уже переживал нечто подобное... до вчерашнего вечера...
- Ты ошибаешься, - ответил он. - Кое-что я узнал еще в юном возрасте, когда везде искал то, что не могли дать мне мои родители. Тогда я был недоволен своей жизнью и сейчас я вспоминаю об этом со стыдом. Потом с Сюзанной, я говорил тебе вчера вечером, что не получал ничего кроме назойливой докучливости. Но, несмотря на это, я никогда физически не изменял ей, потому что не мог предать тебя. Моя единственная неверность ей была в моем сердце, и она об этом знала. Я никогда ничего подобного не чувствовал. Только с тобой, Кенди, я почувствовал себя удовлетворенным и счастливым. Но я не хочу, чтобы другие подумали о тебе плохо и недостойно.
- Они ничего не узнают. То, что произошло, останется лишь между нами.
- Но все равно нам надо поторопиться... Мы не должны дожидаться скандала, который обязательно будет, когда все узнают о моем разводе... То, что мы пережили вчера вечером, может иметь последствия. Ты об этом не подумала?
- Это будет скандал вслед за скандалом, - ответила она, улыбаясь. - Разве это не было нашим любимым видом спорта?
- Я сдаюсь! - сказал он, возвращая ей улыбку. - Для тебя ничего не имеет значение. Хорошо, что это так.
Пресса была загружена спектаклями в августе. Обманы, предательство и неверность - темы которые увеличили тираж изданий в тысячи раз. Однако много журналистов хотели взять интервью, в котором оскорбленный муж горько жаловался на свою судьбу, но только они попали на человека, который отказался публично осуждать свою жену. Хоть доказательства имелись, Терри не собирался добиваться публичного линчевания Сюзанны. В конце концов, они оба совершили тяжелую ошибку.
Потом пришло известие о новом браке Терренса. Это событие было на первых страницах газет. В тайне развестись и потом вновь жениться на другой, оказалось весьма скандальной заметкой. Сплетни не прекращались еще долгое время, мадам Элрой была на грани нервного срыва, а в журналах говорилось об этой теме еще долгие месяцы. Потом, как случается со всеми историями, это осталось в забвении.
Однако каждый год, в день годовщины свадьбы Корнуоллов, неизменно приносили букет из четырехсот красных роз, как подарок Терренса Г. Гранчестера для своей любимой жены и единственной женщины в его сердце.
Конец
______________________________
1. Сонет 26. Уильям Шекспир
2. Фрагмент из " Стансы к некой даме, написанные при отъезде из Англии ". Лорд Байрон.
3. Песня Пабло Миланеса " Para Vivir " - " Чтобы жить "
|
