Столкновение в вихре (гл.19 ч.1)

ЭПИЛОГ Часть IV Интервью с актером Чарльз Эллис задержался напротив дома, осматривая спокойный вид места, которое соединяло в себе спокойную деревенскую красоту с определенным космополитическим вкусом. Вода искусственного озера, расположенного в парке, блестела под жгучим светом летнего солнца. Но, несмотря на жаркий день, журналист чувствовал, что в этом месте недалеко от Манхэттена было свежо и прохладно. Эллис шел через сад дома, изумляясь розам и камелиям, которые украшали это место. Он зашел в белую крытую террасу, и чуть было не споткнулся о четырехколесный велосипед, который кто-то забыл убрать. Эллис улыбнулся, вспоминая свои детские рейды, и, развернувшись, он, наконец, постучал в дверь. Легкий шум шагов, смех, крик и тарабарщина прозвучали ему в ответ. Потом белая дверь открылась, и за ней Эллис увидел белокурого крошечного ангела с кудрявыми волосами, собранными в два хвостика. Лицо с огромными темно-зелеными, как изумруды, глазами смотрело на него с доверчивой и радостной улыбкой. - Привет! - сказала девочка поющим голосом. - Ты кто? - Я? Я Чарльз, но ты можешь называть меня Чак, как и мои друзья, - ответил он, склоняясь и кладя руки на колени, чтобы быть на уровне своей собеседницы. - И чего ты хочешь? - спросила малышка, не теряя своей очаровательной улыбки. - Я пришел к твоему папе, он дома? - спросил Эллис, возвращая улыбку малышке. - Умммм... А ты мне дашь конфетку, если я тебе скажу? - спросила девочка с искрой плутовства на ее лице. - Бланш! - раздался женский голос из прилегающей к вестибюлю комнаты. Через некоторое мгновение Чарльз увидел женщину, которая без сомнения была матерью этой маленькой девочки. - Бланш, иди в свою комнату, после поговорим, - приказала женщина, прилагая усилие, чтобы оставаться серьезной, хотя Эллис понимал, что она также умирала от смеха из-за комментария девочки. Веснушчатая малышка исчезла также быстро, как и появилась. - Простите ребячество моей дочери, мистер Эллис, - оправдывалась женщина, улыбаясь и протягивая посетителю руку в знак приветствия. - Мне нечего прощать, Леди Грандчестер, - ответил мужчина, снимая шляпу и пожимая руку дамы. - Кенди, пожалуйста, зовите меня Кенди. - Тогда Вы должны называть меня Чарльз, - ответил он с улыбкой. - Хорошо, я думаю, что мы произвели хороший обмен. Я полагаю, у Вас назначена встреча с моим мужем, верно, Чарльз? - Да, Вы правы. - Тогда следуйте за мной, он уже ждет Вас, - сказала молодая женщина и повела репортера через вестибюль. Эллис следовал за дамой, рассматривая детали комнат, освещенных светом, который проникал через стеклянные двери и отражался на стенах и фарфоровых вазах, цветы в которых переполняли воздух приятным ароматом и дарили прохладу. Детские голоса, раздающиеся с заднего двора, витали в воздухе вместе с трелью далеких птиц и запахом древесины и роз. Женщина остановилась напротив темной дубовой двери и мягко постучала. В этом момент у Эллиса появилась краткая возможность понаблюдать за хозяйкой дома. Он знал ее уже несколько лет, но в действительности никогда не видел ее так близко. Ей было тридцать лет, и ее красота достигла своего пика, но тонкие линии ее лица вместе с милым и шаловливым выражением в ее глазах придавали ей внешность подростка. У нее было трое детей, но ее фигура была стройной и с мягкими формами. Элиз подумал, что, несомненно, она была искушением, но поскольку у него, было правило - не обольщаться на чужих женщин, он утихомирил свое мужское воображение. С другой стороны двери раздался голос, и женщина открыла дверь, приглашая гостя войти. - Проходите, мистер Эллис, - сказал человек в комнате. - Я ждал Вас. - Я оставлю вас, господа, - сказала дама с мягким жестом головы. - У меня есть три обязанности, которые требуют моего присутствия в саду, но я скажу, чтобы вам принесли чай, если желаете. - Это было бы любезно с Вашей стороны. Спасибо, - ответил Чарльз, отвечая на жест дамы, которая быстро исчезла за дверью. - Присаживайтесь, Эллис, я начал думать, что Вы не придете, - сказал владелец дома, указывая гостю на софу. - Извините мое опоздание, господин Грандчестер, - оправдывался Чарльз, садясь на софу. - Движение в Манхэттене становится все ужаснее, особенно вечером. С каждым днем жить в Нью-Йорке становится все труднее. У Вас появилась прекрасная идея - переехать в Нью-Джерси. - Идея была не совсем моей... Но мне нравится это решение. Чтобы воспитывать троих детей, спокойное место всегда лучше, чем гам городов. Кроме того, моя жена выросла на просторе, и она не очень хорошо приспосабливается к большим городам, несмотря на то, что жила в них раньше. - Понимаю. Хотя я думаю, что это не очень удобно для Вас в период представлений, - прокомментировал Эллис, когда служанка входила в комнату с чаем. - Да, у меня занимает много времени ездить туда, но это меня не огорчает. Но Эллис, скажите мне, почему Вы ушли из "Нью-Йорк Таймс"? - спросил собеседник Чарльза, садясь в кресло и беря чай, который предложила ему служанка. Свет проникал сквозь кружева занавесок, отражаясь в глазах хозяина дома, и Эллис подумал, что для женщин было не просто противостоять соблазну этого взгляда. - Потому что я получил предложение, от которого не смог отказаться, - ответил Чарльз откровенным и радостным тоном. - Годы, которые я проработал в "Нью-Йорк Таймс", были полны удовольствий, но в глубине души у меня была мечта, и сейчас мне предлагают возможность ее исполнить. - Но все же Вы останетесь журналистом, - сказал актер, кладя ногу на ногу и с интересом смотря на журналиста. - Конечно. Только в другой сфере. Я всегда хотел работать политическим корреспондентом за границей, и, наконец, у меня появилась такая возможность. - Понимаю... на новой работе у Вас будет больше приключений, чем было в театральной среде, да, Эллис? - спросил актер, улыбаясь с чашкой чая в руке. Эллис не мог не подумать, что человек, который сидит перед ним сейчас, так разительно отличался от того, кого он однажды встретил в баре. - Должен признать, что сначала мне показалось немного скучным работать для новостей искусств и спектаклей, - ответил Чарльз, - но не потому, что мне не нравилась эта тема, а потому, что в свои студенческие годы у меня были другие планы относительно своей карьеры. Но со временем мне удалось почувствовать себя достаточно умиротворенно, работая на критику театра, однако мне не хотелось упускать возможность воплотить в реальность свою мечту. - Я думаю, что мистер Хиршман был очень хорошим учителем, - предположил актер, откидываясь на спинку кресла, в котором сидел. - Он превосходный критик, но я должен сказать, что работать на него было делом не из легких. Гостеприимный хозяин разразился смехом, думая о старом критике, который разрушил карьеру многих людей, и о его смелости высказывать свои мнения о своей фиглярской и литературной работе. - Я представляю, что Вы имеете в виду, - сказал мужчина тоном, в котором чувствовалась некая ирония. - Действительно, у мистера Хиршмана очень тяжелый характер. Хотя, будучи его объектом... Скажем так... Он тратил не очень много времени на обдумывание своих профессиональных, но не слишком благоприятных комментариев по поводу моей работы. - Да, мистер Грандчестер. - ответил Эллис, улыбаясь. - Но в действительности у мистера Хиршмана лучшее мнение о Вашей работе, которое он не позволяет Вам увидеть. А так как я больше не буду на него работать, могу рассказать Вам это, - сказал он заговорщицким тоном, и актер поднял бровь, заинтригованный комментарием Элиза. - Мистер Хиршман на самом деле считает Вас превосходным актером, но думает, что было бы излишнем говорить и писать об этом, потому что если бы он сделал это, то Вы бы превратились в пустого и тщеславного человека. Простите то, что я Вам сейчас скажу, но это слова моего начальника. Итак, согласно мистеру Хиршману, Вы и так уже достаточно высокомерны, он не хотел бы ухудшить это своими похвалами. Так что с каждым едким и ненужным комментарием, которые Вы читали о своей работе, правда была изложена лишь наполовину, - закончил Эллис, закрывая глаза, а Грандчестер от души посмеялся. - Бог мой, Эллис! Вы знаете, то, что Вы мне сейчас рассказали, говорит мне и моя жена на протяжении уже нескольких лет, а я никак не хотел поверить в это? - сказал актер, отсмеявшись. Эллис был очень удивлен, так как никогда раньше не видел Грандчестера в таком хорошем настроении и такого откровенного перед началом интервью. Хотя, он должен был признать, что давно уже не брал интервью у этого актера. Эллис оставил место репортера, чтобы работать помощником в отделе критики, и занимался этим вот уже девять лет. - Ну, хватит этой болтовни, я понимаю, что Вы здесь ради интервью, а не для того, чтобы болтать о благословенном мистере Хиршмане. Можете начинать, - сказал, в конце концов, актер, вновь становясь серьезным. - Спасибо, мистер Грандчестер. На самом деле, мне хотелось взять это интервью из-за сентиментальности, - признался журналист, также отбрасывая веселье. - Моя первая работа для "Нью-Йорк Таймс" состояла в том, чтобы взять интервью у Вас, тогда еще начинающего актера, но уже с определенной репутацией, и я хотел закончить свою работу, взяв интервью у Вас сейчас - уже известного актера. Вы помните тот случай, сэр? - Конечно! Как это можно забыть? - ответил актер. - На самом деле, я у Вас в долгу после этого случая. Спасибо Вам еще раз. - Никоим образом. Это было вопросом чести, - просто ответил Эллис, и актеру понравилась реакция журналиста. - Хорошо... Тогда мой первый вопрос немного связан с этим, если Вы позволите. - Вперед. - Говорят, что Терренс Грандчестер очень сильно изменился после войны. Лично я думаю, что это верно, но что думаете Вы по этому поводу? Терренс слегка улыбнулся, ставя полупустую чашку на стол, и несколько секунд спустя, решился ответить на поставленный вопрос. - Я думаю, что это верно. Когда на глазах у человека происходят ужасные вещи, он волей-неволей меняется, как изменился я и многие другие, кто был во Франции во время войны. - Однако я бы сказал, что этот опыт дал хорошие результаты, - прокомментировал Эллис и ждал реакции Терри. Молодой актер встал и подошел к окну, которое выходило на задний двор дома, и простоял несколько минут молча, смотря во двор. Потом он улыбнулся и повернулся к репортеру. - Подойдите сюда, Эллис, - позвал он его, махнув рукой. Журналист встал и приблизился к окну. Оттуда можно было увидеть большой сад, окруженный высокими дубами. Два ребенка с различной внешностью - старший с каштановыми волосами и младший с такими же белокурыми волосами, как и у девочки, которая открыла дверь репортеру, - играли в деревянном домике, который им построили на одном из деревьев. Они выглядели занятыми, поднимая игрушки и плетеную корзину с лакомствами в свой тайник между ветвями. - Ваши дети, я полагаю, - сказал Эллис, наблюдая, как осветилось лицо актера. - Да, двое мальчиков и одна девочка, которой только что исполнилось четыре, - ответил хозяин дома. - Я уже успел познакомиться с этой мисс, - прокомментировал репортер шутливым тоном. - Мы собирались заключить довольно выгодную сделку, когда Ваша жена прервала нас. - Она у Вас попросила что-нибудь из сладкого, - предположил позабавленный молодой отец. - Хотя мое детство давно прошло, и я уже забыл о нем, я все равно не удивляюсь огромному количеству сладкого, которое употребляют дети. И моя жена прилагает огромные усилия, чтобы контролировать их... В это мгновение белокурая малышка вышла во двор, и двое мужчин наблюдали, как она присоединилась к игре своих братьев и матери. На мадам Грандчестер сейчас были брюки из жесткого полотна и хлопковая рубашка, и она с босыми ногами, как и три ребенка, играла вместе с ними, как будто была их четвертой подругой того же возраста. - Я знаю, что раньше меня нельзя было назвать приятным человеком, - начал актер, не переставая смотреть на летнюю сцену из окна, - и тогда я действительно вел себя, как ненавистный и педантичный актер. И множество людей, работавших тогда со мной, должно было выносить мое плохое настроение практически каждый день, и поэтому они тоже почувствовали изменения, когда я вернулся из Франции. Несомненно то, что когда смотришь в лицо смерти - это оказывает поразительный эффект на людей, Эллис. Но я не думаю, что это имело положительные результаты, потому что посреди всего этого ужаса я также смог увидеть лицо любви и прощения. - Вы никогда не рассказывали об этом времени ни одному журналисту, до настоящего времени, - заметил Эллис, стараясь проявить свою ловкость. - Почему? - То время, которое я жил во Франции, непосредственно связано с моей личной жизнью, и поскольку мне не хотелось о ней рассказывать, я предпочел хранить молчание. Когда мало информации, люди больше размышляют... И просто мне не нравилась эта идея. Самое важное изменение отразилось на моей работе, а остальное - все личное. - Я понимаю. Но, тем не менее, все знают, что именно там Вы встретились со своей женой. И не надо быть слишком умным, чтобы понять, что начало этих отношений открыло новую страницу в Вашей жизни, - предположил репортер. - Да, это верно, когда Кенди согласилась стать моей женой, моя жизнь сильно изменилась, но в этом объяснении существуют еще некоторые детали, о которых я не собираюсь рассказывать. Достаточно знать то, что у меня есть что-то хорошее, нечто, что имеет высокую стоимость - семью, которую она мне дала. Это то, что Вы видите здесь, Эллис, это ответ, который пресса старается найти из тысячи фантастических причин. В этом нет большой тайны. Я счастливый человек, и так реагирую на жизнь. Когда мы находимся около света, темнота исчезает из нашей жизни и приобретает новые цвета. Это все, что я могу сказать по этому поводу. Мужчина отошел от окна и предложил журналисту снова присесть. - Но, кажется, Вы не очень счастливы среди Ваших коллег - писателей, так? - спросил Эллис, меняя тему, поняв, что актер не собирался рассказывать о своей личной жизни. - Честно говоря, Вы затронули немного грустную для меня тему, - ответил актер. - У моих работ есть определенный успех, и можно сказать, что я чувствую себя удовлетворенным тем, что делаю, но мои коллеги настаивают на том, чтобы описывать более пессимистические взгляды на мир, так как мои работы им кажутся анахроническими. Но я не обвиняю их: то, что человек видит, зависит от того, что у него внутри, а жизнь ко мне великодушна, даря много хороших моментов, которые я собираю здесь внутри, - заключил актер, указывая на свое сердце. - Вы чувствуете себя непонятым Вашими товарищами писателями? - спросил Эллис, продолжая тему, которая ему казалась более интересной. - Давайте скажем так: это интерпретированный вред. С Эрнестом, с которым у меня была большая дружба, закончилось все тем, что он решил отдалиться, увидев, что мои взгляды на жизнь не изменились. Я думаю, что у него своеобразный характер. Эрнест не поощряет тех, кто думает не так, как он. Но я его не критикую, потому что раньше я был менее удачливым и не мог чувствовать. - Вы имеете в виду Эрнеста Хемингуэя? - спросил Чарльз заинтересованно, быстро делая заметки в своем блокноте. - Говорят, что вы с ним в сильной ссоре, это верно? - Нет неверно. Наши разногласия связаны только с литературой и больше ни с чем. Кроме того, трудно поддерживать дружбу с кем-то, кто все время путешествует, как это делает Эрни. - Однако Вы поддерживаете близкую дружбу с мистером Одри, а он - неутомимый путешественник, - сказал репортер, переходя на другую тему. - Это совсем другое, - немедленно ответил актер. - Вы знаете, что между Альбертом и мной есть родственная связь, которая появилась из-за моей жены, поэтому мы связаны друг с другом, но кроме этого, мы разделяем мнения друг друга. В наших жизнях мы оба приняли решение идти дорогой, которую нам диктовали наши сердца, и нам было неважно, что об этом думали и говорили наши семьи. - Ваш родственник... точнее я должен был сказать, тесть?.. - запнулся репортер, почесав затылок карандашом. - Мне трудно думать о таком молодом человеке как об отце Вашей жены... Терренс этому не удивился, так как не в первый раз кто-то изъявлял желание узнать любопытные данные. - Мне нравится думать об Альберте как о моем лучшем друге, - просто ответил он. - Хорошо... Говорят, что семья Вашего друга не приняла его брак с теперешней миссис Одри? - спросил он. - Это не совсем так. Моя жена и ее кузен были первыми, кто принял Рэйшу в семью с распростертыми объятиями. Однако, это не тайна, что остальным родственникам не понравилось, что Альберт женился на женщине не своего круга. - Несмотря на это, я слышал, что миссис Одри - ранее мисс Линтон - увлекалась культурой и принадлежала важной британской семье. По крайней мере, по линии своего отца. - Верно. Отец Рэйши был выдающимся географом. Он получил звание дворянина в знак признательности его вклада в науку. Он воспитал свою дочь в либеральном духе. Но Линтон никогда бы не допустил, чтобы она вышла замуж за индуса. Рэйша выдержала дискриминацию своих родственников, но благодаря этой враждебной ситуации, она стала сильной и независимой женщиной. И по этой причине она завоевала сердце моего друга... включая ее красоту, которая очевидна. - Я предполагаю, что семья Одри была против того, чтобы глава клана жил бы в Индии, помогая достижению независимости этой страны, и не проявляя интерес к семейному делу. - Им не за что его упрекнуть, - быстро ответил актер. - Время, когда Альберт стоял во главе семейного бизнеса, доказало, что он блестящий бизнесмен. Он не бросил семейное дело, а передал руководство Арчибальду, который, как видно, хорошо справляется с этим делом, включая внезапные перемены в экономике и в наши дни, и те, которые, я думаю, будут и в будущем. Но это хорошо предсказывают Альберт и Арчибальд, они больше разбираются в этом, нежели я. - А Ваша семья? Что думал Ваш отец о Вашем решении стать актером? - быстро реагируя, спросил репортер. - То, что Вы, должно быть, подумали, - непринужденно ответил Терренс. - Ни для кого не является секретом, что я не общался со своим отцом довольно долгое время. Но можно сказать, что наше примирение в его последние минуты было удачей... А неудачей то, что мы не виделись до тех пор, пока он не был при смерти. Но я благодарен судьбе, что она позволила нам помириться. - Понимаю... А Ваша мать? Она, должно быть, подтолкнула Вас к Вашему решению, - рискнул спросить Эллис, зная, что он входил в опасную зону, так как актер никогда не говорил о вмешательстве своей знаменитой матери в его карьеру. Терренс слегка нахмурился, и Чарльз подумал, что актер не станет отвечать на его вопрос, но, к своему удивлению, мужчина принял решение ответить, но перед этим хорошо подумав. - Это ошибочная версия, которая у всех сложилась. Я отвечу Вам на этот вопрос, но надеюсь, что Вы это запомните и запишите, так как я не думаю, что буду вновь об этом говорить. Во-первых, я не могу отрицать, что мой интерес к театру был у меня в крови. Моя мать и я разделяем много разных вещей, но она не причастна к моему решению стать актером. На самом деле, она была здесь в Нью-Йорке, когда я принял решение покинуть Англию, но она даже примерно не знала о моих планах. Она считала, что я стану герцогом Гранчестерским и возьмусь за отцовские дела и политику после его смерти. После того, как я приехал на Бродвей искать работу, я не виделся с матерью и не сообщал ей о своем решении. Я хотел всего достичь сам... Не используя известность своей матери для продвижения своей собственной карьеры. Многие думают, что мне помогла моя мать, но это не так, и я очень горжусь, что всего, чего я достиг в театре, было лишь моей заслугой. Терренс сказал все это с пылкостью в голосе. Эллис смог догадаться, что эта тема была, несомненно, болезненной, и вызывала негодование у его собеседника. - Вы хотите сказать, что в пятнадцать лет Вы приняли решение оставить отцовский дом и уехать в Нью-Йорк без поддержки родителей? - спросил заинтригованный журналист, так как никогда не знал, что эта история была именно такой. - Должен признаться, что мне пришлось продать автомобиль и лошадь, которую подарил мне мой отец, чтобы оплатить свое путешествие в Америку и прожить время, пока я не нашел работу, но Вы, в общем-то, все правильно сказали. Я все продал менее чем за двадцать четыре часа, упаковал свои вещи и уплыл на первом корабле, который отправлялся из Саутгемптона. Мне пришлось приобрести фальшивый паспорт, в котором мой возраст разрешал мне путешествовать без отца, что, кстати, не вызвало много трудностей. Это было просто. - Но Вам, должно быть, было непросто, будучи таким молодым и привыкшим жить в роскоши, - предположил Чарльз. Терренс ответил на комментарий репортера не сразу, как будто думая, до какой степени он мог рассказать свою историю журналисту. - Я могу только сказать, что у меня был очень сильный мотив, чтобы действовать так импульсивно. Это было просто, вот только... - он вновь замолчал, смотря в глаза репортеру. - Эллис, запишите в Ваш репортаж следующее: я принял решение покинуть Англию, так как считал, что это было наилучшим для меня. Больше я не дам никаких комментариев... Но если Вы не будете делать никаких заметок, и помните историю той ночи, когда я был пьян и кое-что рассказал Вам, я могу рассказать то, что произошло на самом деле. Я полагаю также, что Вы человек чести, и то, что Вы сейчас услышите, не выйдет за пределы этой комнаты. - У Вас есть мое слово, мистер Грандчестер, - ответил Чарльз, кладя свой блокнот на софу. - Хорошо... Несмотря на то, что мои планы, несомненно, состояли в том, чтобы стать актером, как я всегда мечтал, не это заставило меня принять такое решение, - начал рассказывать юноша, - а желание защитить самого важного человека в моей жизни, и то, как в тот момент я думал, это решение было необходимым. Эллис остался безмолвным перед ответом актера, думая, был ли это тот самый человек, о котором он рассказал ему 13 лет назад, когда они познакомились в баре Гарлема... - Вы имеете в виду ту девушку, о которой Вы мне говорили... когда-то? Терренс улыбнулся, и его глаза вновь заблестели. Он помнил тот 1915 год, самый черный год во всей его жизни. Постановка "Ромео и Джульетта" имела большой успех. Ему только исполнилось восемнадцать лет, но его имя было уже широко известно на всем севере страны. Теперь у него не было финансовых трудностей, но, по иронии судьбы, все стало еще хуже. Он чувствовал себя запутавшимся, одиноким, ужасно грустным и вдобавок к этому начал слишком много пить. Однажды вечером после спектакля он собрался навестить свою невесту, но вместо того, чтобы отправиться в Куинс, туда, где она жила, он направился в дешевый бар, далеко от шикарного Манхэттена. Место было темным, и народу было мало, но те, кто находился там, были простыми рабочими. Был поздний вечер, и Чарльз Эллис, которому было 22 года, и который только начинал карьеру журналиста, пришел в этот бар с определенной мыслью - расслабиться, так как в тот день он был немного расстроен из-за неудавшегося интервью. Оба юноши столкнулись при входе в бар, но, несмотря на проникшуюся друг к другу симпатию, они не обменялись и словом. Эллис пришел с другом, а Грандчестер был слишком поглощен своими мыслями и бутылкой виски, так что его не интересовало, что происходило вокруг. Было уже достаточно поздно, и в баре почти никого не осталось, друг Эллиса уехал, и между двумя единственными посетителями того пустынного бара завязался разговор. Эллис был не сильно пьян, так как пил медленно и в действительности выпил не слишком много за этот вечер, но было очевидно, что Грандчестер был полностью потерянным. Молодой журналист рассчитывал поговорить с кем-нибудь. И его случайным собеседником оказался, ни больше ни меньше, театральное открытие года, который до настоящего момента никому не давал интервью, а сейчас был пьян и достаточно общителен! - Как Вы думаете, почему я такой пьяный? - спросил Терри заплетающимся голосом, не обращая внимания на свой сильно британский акцент, и Эллис сначала не мог понять, что он хотел сказать. - Возможно, Вы расслабляетесь, - ответил журналист, стараясь запечатлеть в голове разговор с актером, чтобы вспомнить его позже. Он не мог достать свой блокнот и записывать туда все перед актером; так что он должен был запоминать все то, что было возможным. - Расслабляюсь!.. Если бы... Если бы все было не так плохо!.. Но это моя вина. - Почему Вы так говорите? - Потому что я глупец, конечно же. Я аристократический болван... Но да... Очень достойно... - сказал молодой актер, шутя сам с собой. - Я Вас не понимаю. - Есть одна вещь... Если ты встретил девушку, которая наполнила твое сердце музыкой, и твоя душа открывается настежь только от взгляда на нее..., что бы ты сделал? - спросил юноша, изумляя Эллиса лиризмом своих слов, несмотря на его опьянение. - Я полагаю, что это бы произошло, если бы я влюбился в нее... Тогда... я бы начал ухаживать за ней и добиваться, чтобы она осталась со мной навсегда. - Очень хорошо! Хороший ответ... Он ставит тебя на два сантиметра вперед... Меня конечно. Вот что я имею в виду. - Но... - запнулся Эллис, сомневаясь, должен ли он оказывать давление на пьяного своими вопросами, - Вы только что сказали, что у Вас есть невеста, так? - А-а... Моя невеста. Верно... Она самая нежная девушка, которую ты можешь себе представить... Я настолько жалок... Но она не хочет заставить мою душу вновь запеть внутри. - Возможно, Вы найдете другую. Юноша медлил с ответом на последний вопрос, как будто мог думать, несмотря на влияние алкоголя. - Нет... Грустно, правда?.. Но это не худшее... Я пробудил любовь в другой... И язык мой стал моим эстампом, я думаю, что никогда не смогу ее забыть. Я пробудил любовь отчаянием этой другой девушки. Но прошло вот уже три года, и я ничего не делаю, кроме как думаю о ней. Бог знает, что я никогда не смогу никого полюбить так, как ее, и не пожелаю женщины сильнее, как желаю эту! - А почему Вы тогда не порвете с невестой, которая у Вас сейчас, и не найдете ту другую, которая завладела Вашим сердцем? - Очень просто. Потому что она меня заставила. Не было другого выхода... И так, ночь протекла в этих признаниях, они не представились друг другу, но репортер в этом и не нуждался, Эллис проводил пьяного актера до Гринвич-вилладж, где он жил, и оставил его в холле. Через некоторое время он вернулся в Бронкс, где тогда жил, и провел всю ночь, переписывая в тетрадь свое интервью с актером. Хотя он хорошо помнил все детали разговора, в последний момент он порвал свой черновик, уничтожая тем самым все личные мелочи, которые, несомненно, намекали на Сюзанну Марлоу. Эллис подумал, что если бы он рассказал, что он репортер, всегда благоразумный актер никогда бы не раскрыл, что его помолвка с молодой актрисой была просто обязанностью, и то, что он не только не любил ее, но еще и о существовании третьей женщины, которую актер тайно любил. Такая история с подробностями была очень выгодной для него, но его сомнения взяли вверх над желанием достигнуть славы. Тем не менее, он добился того, чтобы эту статью напечатали только без подробностей, и с ее помощью он достиг своего первого положения в Нью-Йорк Таймс. Терренс не забыл про этот жест. - Вы имеете в виду ту же девушку? - снова спросил Эллис, возвращая Грандчестера из его воспоминаний. - А как Вы думаете, Эллис? – спросил, в свою очередь, актер с загадочной улыбкой. - Что в действительности та девушка, в которую Вы были влюблены, была той, кого Вы хотели защитить своим отъездом... Но я не могу понять, как Ваш отъезд из Лондона помог этой девушке, - спросил Эллис, стараясь узнать больше подробностей этой истории. - Мы были товарищами по колледжу. И тот, кто нас ненавидел, подстроил нам ловушку, последствия которой требовали, чтобы один из нас покинул колледж. Я не мог позволить, чтобы это сделала она, прежде всего, из-за репутации ее семьи. Тогда я понял, что все уже было неизбежным и очевидным. Я не собирался долго оставаться под опекой своего отца, а ей нужно было незамедлительное решение этой проблемы, и сложившиеся обстоятельства только ускорили то, что рано или поздно все равно бы произошло, - непринужденно ответил актер. - Я понимаю, но почему Вы не остались в Англии подольше? - Этот же вопрос я часто задавал себе, - ответил он, переведя свой взгляд на стены комнаты, и размышляя о вещах, которые могли бы быть но так и не произошли, - Я думаю, что несмотря на частые ссоры с отцом и желание моей матери, чтобы я остался жить с ним в Лондоне до окончания колледжа, я бы остался. Но не только потому, что ценил образование, которое давали в этом колледже, а для того, чтобы жить около той, в которую я был влюблен... Мне кажется, я бы смог смириться со своим отцом и остаться под его опекой подольше, чтобы быть с нею... Но ничего не получилось. - Я уже знаю, - прокомментировал журналист, быстро обдумывая следующий вопрос, - но когда Вы прибыли в Нью-Йорк и получили работу в Стрэтфорде, Вы начали выходить с Сюзанной Марлоу. - Это неправда, - быстро опроверг актер, чуть нахмурившись. - В то время единственное, что имело для меня значение, это как можно больше заучить ролей, и репетировать вдвое больше остальных. Я думаю, что этот слух зародился, когда мы вдвоем очень поздно выходили после репетиции. Мать Сюзанны в те дни болела, и не смогла придти за ней, как обычно. Я предложил Сюзанне проводить ее до дома, поскольку слышал, как она говорила, что боится возвращаться одна так поздно. - Значит, Вы отрицаете связь с ней в то время. - Да, - подтвердил молодой человек тоном, который заставил Эллиса понять, что тот говорил правду. - А что произошло с другой девушкой? - спросил снова репортер. - Я не видел и не знал о ней ничего около двух лет моего пребывания в Америке, но я Вас уверяю, что не переставал думать о ней все это время, - прокомментировал актер, и его лицо снова осветилось, пока он подпирал подбородок левой рукой. - И что произошло, когда вы вновь увиделись? - Это была очень краткая встреча, но достаточная для того, чтобы мы поняли, что между нами было то, что время и расстояние только усилило. Она жила в... - запнулся он, думая, как далеко он хотел зайти в своем рассказе, - далеком городе, но мы каждый день писали друг другу. - Вы держали эти отношения в тайне, - предположил журналист. - Да... Я никогда не думал, что моя частная жизнь была значима. Я хочу, чтобы люди меня узнали и запомнили по моей работе, а не из-за пикантных деталей моей личной жизни. На сцене я показываю публике, что у меня внутри, и разделяю это с ними. Остальное я храню для тех людей, которые занимают особое место в моей жизни. Публике необязательно знать то, что я делаю вне театра. По крайней мере, я так считаю. - Я понимаю Вас, - поддержал его Эллис, уважая точку зрения актера, но секунду спустя, у него уже появился новый вопрос. - Значит, Вы держали эту связь в секрете, и больше никто о ней не знал? - Об этом знали лишь ее близкие друзья. - ... Какие у Вас были намерения относительно этой девушки? - оживился Чарльз, узнавая новые части истории, которую он уже немного знал, и объединял с ней новую информацию. - Самые благородные, конечно, - пылко ответил актер. - Я умирал от желания увидеть ее вновь, но расстояние и наша работа не позволяли нам это сделать. Сначала я хотел поехать к ней и определиться в наших отношениях, но в это время началось прослушивание на роль Ромео. В этот момент мои планы изменились. Если бы я получил эту роль - это был бы моим первым профессиональным успехом и начало новой и лучшей жизни. Так что я принял решение сосредоточиться на этой цели, которая не только бы наполнила меня профессиональным удовлетворением, но и сделала бы мое материальное положение достаточно стабильным, чтобы я мог просить руки любимой женщины. - У Вас были такие серьезные намерения, хотя Вы были так молоды. По-моему, Вам тогда еще и двадцати не было, - удивился Эллис. - Мне должно было исполниться восемнадцать, но уже тогда я жил самостоятельно, и был отчаянно влюблен, что было абсолютно верным, зачем мне надо было ждать дольше? - Но согласно грустным деталям, которые Вы мне рассказали в тот вечер, Вам пришлось отказаться от своих планов? - Да, и после этого началось самое черное время в моей жизни, - ответил мужчина, слабо вздохнув. - Я помню, что Вы на долгое время исчезли с публики, спустя некоторое время после нашего знакомства. Должен признаться, что тогда я думал - Вы больше никогда не вернетесь на Бродвей. Однако, позже, через несколько месяцев, удивив всех, Вы вернулись. Не могли бы Вы рассказать, что тогда произошло? - расспрашивал Эллис, вновь берясь за свой блокнот. - В то время я сделал самые глупые и постыдные вещи во всей своей жизни, - ответил актер, поднимая бровь в знак неодобрения, - но я не хочу об этом говорить. Но могу сказать, что меня спасло чудо, и я принял решение вернуться в Нью-Йорк и продолжать свой путь. - Но это также повлекло за собой восстановление Вашей помолвки с Сюзанной Марлоу, не так ли? - Да, это так. В тот момент, я думал, что в долгу перед Сюзанной, и что единственный способ, достойный оплатить его - жениться на ней, но это было ошибочным мнением. Из-за моей боли после потери любимой женщины, я испугался этой предполагаемой обязанности, но после нескольких месяцев скитания, я все же решился вернуться и выполнить свои обязанности. К несчастью, для бедной Сюзанны все сложилось плохо: ее здоровье ухудшалось, и Вы уже знаете грустный конец этой истории. - Но если бы она не умерла, то Вы бы женились на ней, верно? - продолжал Чарльз, все более заинтригованный. - Да, и сделал бы самую большую ошибку в своей жизни. Но чтобы понять это, мне необходимо было переплыть океан, прослужить в армии и встретить человека, перед которым я останусь в долгу на всю свою жизнь. - Вы хотели бы рассказать об этом человеке? - рискнул спросить Эллис. - Да, и Вы даже можете это напечатать, только, пожалуй, опуская все, что связанно с Сюзанной. Я бы не знал, что делать если бы все то, что я Вам рассказал тогда в баре, выпустили бы на свет. Последнее, чего бы я хотел - чтобы подтвердилось, что моя помолвка с Сюзанной была основана на чувстве вины и благодарности. Мне очень повезло, что Вы оказались очень благородным человеком, и я хочу, чтобы память о моей бывшей невесте осталась чистой перед общественным мнением. Вы меня понимаете? - Конечно мистер Грандчестер. Вы были тогда безрассудны... Но мы говорили о человеке, с которым Вы познакомились во Франции. - Я говорил о том, кого очень сильно уважаю и считаю одним из моих лучших друзей. Его имя Арманд Граубнер, и он - священник. Грандчестер замолчал, ожидая реакцию своего собеседника. - Разве Вы религиозны? Актер откинулся на спинку кресла и довольно долго смеялся над удивлением репортера. - Действительно, я не атеист, если Вы об этом говорите, хотя также и не могу сказать, что сильно верующий. Но моя дружба с отцом Граубнером не имеет ничего общего с моими религиозными убеждениями. Я познакомился с ним на фронте и завязал дружбу с ним в то время, когда я перестал верить в людей. Он открыл мне глаза на ложные понятия, которые укрепились в моем разуме впоследствии ортодоксального образования, которое я получил, и приносившие много вреда. Прежде всего, это касалось моего предполагаемого долга, который, как я думал, у меня есть перед Сюзанной. Можно сказать, что Граубнер помог мне преодолеть чувство вины, которое я ощущал после несчастного случая, из-за которого Сюзанна пострадала, спасая мне жизнь. - Вы до сих пор общаетесь с этим человеком... Грауберном? - заинтриговано спросил Эллис. - Конечно. Он сейчас живет в Германии, и служит в маленьком церковном приходе в окрестностях Баварии. Мы часто переписываемся, и когда я путешествую по Европе, я всегда использую эту возможность встретиться с ним. - Значит, знакомство с этим человеком было одним из важных событий, которые произошли во Франции, не говоря уже о встрече там с Вашей женой, - заключил Чарльз с двойным намеком. - Да, я не делаю из этого тайны, а наоборот, я очень горжусь своей дружбой с Армандом Граубнером, но то, что я сейчас Вам поведаю, должно остаться в тайне, из-за большого уважения к памяти Сюзанны. - Как скажете, - воодушевил его журналист, усаживаясь поудобнее. - Эл
1 2 3 4 5 Категория: Недавние фанфики \| Добавил: Микурочка (11.02.2010)
Просмотров: 562 \| Рейтинг: 5.0/1